Жак де Моле: Великий магистр ордена тамплиеров

«покушению в Ананьи» 7 сентября 1303 г.: противники Бонифация VIII, два кардинала Колонна, к которым присоединился Гильом де Ногаре, захватили папу в плен в его дворце в Ананьи и стали ему угрожать. Задача Гильома де Ногаре состояла в том, чтобы заставить верховного понтифика предстать перед собором — который хотел созвать король Франции — и ответить за разные преступления, в том числе за ересь. Возмущение населения Ананьи вынудило агрессоров отпустить добычу, но в следующем месяце папа умер. Естественно, французский король и его советники организовали во Франции активную пропагандистскую кампанию, чтобы очернить папу и укрепить свою позицию. В 1302 г. в Париже было созвано собрание сословий (зачаток Генеральных штатов). Монашеские ордены, епископы, духовенство в целом должны были выбирать между верностью главе церкви и верностью королю. Аббат Сито, Иоанн Понтуазский, сохранил верность папе; он стал исключением, и за это его ненадолго заключили под стражу.[517]

Орден Храма занял двойственную позицию. Похоже, великий магистр и руководство ордена на Кипре никак себя не проявили. Известно, что Жак де Моле поддерживал с Бонифацием VIII хорошие отношения, и в 1302 г. еще не отказались от стратегии союза с монголами — Храм нуждался в папе.

Зато во Франции тамплиерам пришлось выбирать. В 1302 г. папа вызвал досмотрщика Франции Гуго де Перо в Рим вместе с остальными епископами и главами монашеских орденов христианского мира. Король Франции запретил епископам и прочим клирикам своего королевства туда ехать; многие ослушались короля, но не Гуго де Перо, не поехавший в Рим, однако делегировавший туда своего племянника Гуго Шалонского. На собрании сословий Перо поддержал королевскую позицию. Скажем так, он обеспечил «сервис минимум»: в протоколах заседаний, состоявшихся в Лувре 13 и 14 июня 1303 г., в ходе которых Гильом де Плезиан зачитал статьи обвинения против Бонифация VIII, он числится среди прелатов, аббатов и глав орденов, которые поддержали требование созвать собор для суда над папой. Но, как обращает внимание Жан Кост, ответственный за издание этих текстов, прелаты сохранили за папой канонический титул (вопреки Гильому де Плезиану), дав понять, что им вывернули руки и что они не считают заранее папу виновным (опять же вопреки Плезиану); наконец, они отказались выступать в качестве обвинителей.[518]

Перед нами нечто вроде разделения задач между великим магистром и досмотрщиком Франции, которое не могло остаться незамеченным для короля и его советников. Было ли это разделение намеренным? Во всяком случае, пока Жак де Моле находился на Кипре, пока обсуждали, в некотором роде на расстоянии, средства проведения крестового похода и объединения орденов, ничего не могло случиться. Но как только великий магистр оказался во Франции, проблем в отношениях между орденом Храма и королем скрывать больше было нельзя.

Проблемы? Какие конкретно? Естественно, напрашивается мысль о крестовом походе и об объединении орденов. Это проблемы давние и общие, к ним я вернусь. Но были и другие, которые, похоже, все свалились на Моле, едва он ступил на землю Франции; прежде всего вспоминается конфликт между королем и великим магистром из-за судьбы Жана дю Тура, казначея парижского Храма и казначея короля. Хроника Тирского Тамплиера приводит краткий и выразительный рассказ о ней. Но можно ли доверять этому тексту?

Дело казначея Храма

Предоставим слово Тирскому Тамплиеру:

Оный брат Жак де Моле, магистр Храма, когда был за морем [на Западе], вел себя весьма скаредно по отношению к папе и кардиналам, ибо был весьма скуп до неразумного, и тем не менее папа принял его с виду весьма благосклонно, и в сей обстановке магистр поехал в Париж и во Францию, и потребовал от казначея Храма отчета, и нашел, что казначей ссудил королю Франции большую сумму, говорят, четыреста тысяч флоринов золотом, не знаю — может быть, менее. И магистр весьма разгневался на казначея и отобрал у него облачение. И изгнал его из ордена, из коего тот пришел к королю Франции, каковой был весьма удручен, что по его вине тот был лишен облачения, и послал важного чина Франции к магистру, прося из любви к себе вернуть облачение и передавая, что охотно вернет то, что должен дому; означенный же магистр не пожелал ничего делать и ответил иначе, нежели должен был, на просьбу такого человека, как король Франции. И когда король увидел, что тот не хочет ничего делать по его просьбе, он послал к папе, попросив его велеть магистру Храма вернуть плащ облачения Храма казначею, и означенный казначей лично принес оное письмо папы магистру ордена Храма, каковой ничего не сделал для папы, и говорят, что магистр бросил оное письмо в огонь, горевший в камине.[519]

Король был недоволен. Папа потребовал от магистра вернуться из Парижа в Пуатье и предписал ему предоставить экземпляр устава. Тирский Тамплиер напрямую связывает этот эпизод с начавшимися гонениями на Храм.

В этом рассказе есть неточности и неправдоподобные детали, но, опять-таки, несомненно не все вымышлено.

Жан дю Тур (или де Тур) — здесь речь идет о Жане дю Туре Младшем — вступил в орден Храма в 1275 г.; он был принят в Морепа[520] своим дядей Жаном дю Туром Старшим, в то время казначеем парижского Храма (с 1271 по 1281 год, год его смерти). Жан дю Тур Младший стал казначеем в свою очередь в 1287 или 1289 г. (сменив на этом посту некоего Юмбера). Итак, он якобы ссудил королю огромную сумму в 400 тысяч флоринов, не поставив в известность магистра. А ведь статуты ордена Храма четко говорят: заем такой величины не может совершиться без его разрешения. Узнав об этом нарушении, великий магистр, опять же следуя уставу Храма, изгнал виновника из ордена.[521] Отметим, что в качестве санкции использовалась утрата облачения, менее тяжкая санкция, чем утрата дома, в том смысле, что это «временная» санкция, то есть она может быть снята. Если события действительно развивались так, как рассказано, упрекнуть великого магистра не в чем.

Прежде чем приводить любые соображения, обратим внимание на последовательность событий в рассказе Тирского Тамплиера: прежде всего Жак де Моле видится с папой и проявляет себя скаредным или скупым; потом он едет в Париж, проверяет счета своего казначея и обнаруживает недопустимый заем, сделанный королю; он негодует на Жана дю Тура и изгоняет его. Король вступается за него (что понятно, ведь Жан дю Тур — и «его» казначей!), и великий магистр отвечает ему неучтиво. Потом Жан дю Тур, которого поддержал король, получает письмо папы с просьбой о восстановлении в ордене. Он приносит письмо Моле, все еще находящемуся в Париже; тот бросает послание в огонь. Таким образом, Жак де Моле оказывается виновным в скаредности или скупости в отношении папы, в великом гневе на своего казначея, в недопустимых словах по адресу короля (написанных или сгоряча сказанных?) и, наконец, в жесте, выражавшем оскорбительную ярость на понтифика. Тем самым он отталкивает от себя папу, короля и важное лицо в своем ордене. Многовато для одного человека!

Если считать этот рассказ соответствующим истине, надо также признать, что Жак де Моле в конечном счете уступил: Жан дю Тур, изгнанный им из ордена, в конце концов был там восстановлен, коль скоро его арестовали как тамплиера в ходе большой облавы 13 октября 1307 г., и инквизитор Франции допрашивал его с 26 октября, то есть через два дня после Жака де Моле. [522] А Филипп Красивый, спасший тамплиера, потому что это был его казначей, не моргнув глазом отрекся от своего казначея, потому что это был тамплиер!

Рассказ Тирского Тамплиера ставит проблемы. Не стану отрицать ни достоинств этой хроники, ни общей достоверности сведений, которые в ней содержатся. Но надо учесть, что, с одной стороны, ее автор, большой почитатель Гильома де Боже, игнорировал Жака де Моле,[523] а с другой — что его сведения о делах на Западе не слишком точны, кроме как в отношении итальянских морских республик.

Также примечательно, что европейские исторические источники, авторы которых были близки особо к