1217 г. приступили к строительству Атлита и в 1220 г. передали его тамплиерам; он получил название Шато-Пелерен [Замок Паломника]. Сафед, взятый и разрушенный Саладином, с 1240 г. отстроили для тамплиеров благодаря деньгам, собранным паломниками, которые пришли с епископом Марсельским Бенедиктом Алиньянским[423]. Тамплиеры сохранили его до 1266 г. Тевтонцы в 1230 г. возвели замок Монфор, ставший резиденцией их ордена [424].
Особо заботились здесь о защите побережья, для чего служили города с крепкими стенами (Тортоса, Тир, Сидон, Акра) и крепости в чистом виде, как Шато-Пелерен. Парадоксальным образом эти приморские крепости служили не затем, чтобы отражать врага с моря, — в этой сфере у франков было большое преимущество, — а против неприятеля, который придет с суши. Кстати, они стали последними очагами латинского сопротивления мамелюкам в 1291 г.
В Испании периода Реконкисты
Военная деятельность орденов на Пиренейском полуострове происходила в очень разных условиях. Граф Барселоны Раймунд Беренгер IV в 1143 г. попросил тамплиеров принять участие в «защите западной церкви, каковая находится в Испании», и взял их на службу, чтобы «сражаться с маврами и славить веру христианскую»[425]. Они это сделали, как и госпитальеры, но отнюдь не забывали о своем приоритетном занятии в Святой земле. А вот кастильские и леонские ордены служили прежде всего Реконкисте. Во всех случаях — это принципиально — контроль над Реконкистой сохраняли королевские власти, и ордены никогда не были в состоянии, как на Востоке, вести независимую политику[426].
Источники редко выделяют специфическую роль орденов в королевской армии: один раз, в 1178 г., соглашение между Храмом и Госпиталем упоминает миссию авангарда и арьергарда, которую выполняли тот и другой[427]. Но их участие в операциях Реконкисты засвидетельствовано, будь то взятие Куэнки (1177 г.), сражение при Лас-Навас-де-Толоса (1212), завоевание Балеарских островов или осада Севильи. Они принимали участие во всех операциях Альфонса XI Кастильского, направленных на захват контроля над Гибралтарским проливом, от сражения на реке Саладо в 1340 г. до осады Альхесираса (безуспешной) в 1350 г. Точно так же они постоянно присутствовали в боях Гранадской войны (1482–1492): магистр Калатравы Родриго Тельес Хирон погиб в засаде, устроенной мусульманами его войскам под Лохой[428], а великий командор Сантьяго, Гарсия де Кастрильо, водрузил знамя святого Иакова на гранадской Альгамбре 2 января 1492 г.
Таким образом, орденских братьев мобилизовали в королевскую армию; но иногда ордены действовали и на свой страх и риск — дерзкий набег, благодаря которому в руки братьев Калатравы попала крепость Сальватьерра, расположенная в глубине мусульманской территории, был целиком обязан их инициативе, как и взятие Вильены в 1240 г.[429] Расположение орденов на границе вынуждало суверенов давать им определенную самостоятельность: граница была зоной контактов, насилия, налетов и захватов, где действовать и реагировать следовало быстро.
Королевская власть заставляла ордены предоставлять ей вооруженную силу, различную в зависимости от природы и масштаба намеченной операции. В 1287 г. король Арагона вызвал для защиты границы Валенсии 30 тамплиеров, 30 госпитальеров и 20 братьев Калатравы. Задумав в 1303 г. поход на Гранаду, Хайме II потребовал 100 тамплиеров, 60 госпитальеров, 30 братьев Калатравы и 20 — Сантьяго. В 1493 г. Калатрава должна была поставить в кастильскую армию 293 копья (рыцаря)[430]. Возможно, не все они принадлежали к братьям ордена — были и наемники. Таким образом, утверждение, что магистр Сантьяго во время осады Севильи командовал 280 рыцарями, не означает, что он командовал непременно 280 братьями своего ордена[431] .
Впрочем, численность менее важна, чем боевые качества. В Испании, как и на Святой земле, ценили готовность и умение орденов быстро мобилизоваться. В 1233 г. для штурма Буррианы король Арагона вызвал свои войска в Теруэль; в назначенный день на месте были одни лишь контингенты орденов — знать и городские ополчения явились только через два дня! Объединенные орденские отряды всегда составляли, вместе с королевским домом, прочное ядро армии[432].
Столь же ясной была королевская политика в том, что касалось защиты границы: ордены — это орудия для обороны страны. Уступив в 1211 г. Авис тем, кто пока был всего лишь ополчением Эворы, португальский король Афонсу II потребовал строительства крепости. Арагонский король добивался от братьев Сан-Жорди, чтобы они сделали то же на бесплодном плоскогорье Альфама[433]. Пограничные области, отвоеванные у альмохадов благодаря победе при Лас-Навас, были по секторам распределены между орденами Калатравы, Алькантары, Сантьяго и Госпиталя. Когда после взятия Кордовы, Мурсии, Севильи этот фронт исчез, построенные орденами замки стали бесполезными. Они стоили дорого, а ордены их больше не содержали. В XV в. некоторое их количество уже грозило рухнуть[434].
Но защитой границы в той же мере, как и военная деятельность, считалась колонизация. И тут, как мы увидим, интересы короля совпадали с интересами орденов.
Миссионерская война на Балтике
Оправданием действий военных орденов служили крестовые походы на Святой земле, священная война в Испании. На Балтике главной деятельностью тевтонцев и их предшественников, Меченосцев и Добринского ордена, была миссия. На этой территории не было ничего, что оправдывало бы войну, делая ее справедливой: ни могилы Христа, ни христианских земель, которые нужно было вернуть, пусть даже тевтонцы сделали Пруссию землей Девы Марии. Цели боев в Пруссии и Ливонии, как и борьбы с литовцами в XIV в., сводились к завоеванию земель и обращению язычников, при необходимости силой оружия. Существенным элементом этой борьбы была германская колонизация. Поскольку язычники оказывали ожесточенное сопротивление, дело надо было снова и снова начинать с нуля, постоянно устраивая все новые рейды и военные экспедиции. Призывы к крестовому походу были полезными, но очень спорадическими. Тевтонцы умели сохранять полный контроль над этими походами, а папство систематически поощряло эту практику, как показывают буллы Григория IX и Иннокентия IV [435]. Тевтонцы также набирали в Германии добровольцев вне институтов крестовых походов. Итак, за одним исключением (в 1255 г. этими крестоносцами командовал чешский король Пржемысл II Отакар) тевтонцы на свой лад — в XIII в. в Пруссии и Ливонии, в XIV в. против литовцев — вели миссионерскую войну.
Природные условия диктовали особый тип этой войны. Пруссия — это низинная, болотистая территория в прибрежной зоне. На юге и юго-востоке ее отделяет от Литвы широкий пояс лесов и болот («Вильднис»,
Эта война набегов, состоящая из наступлений и контрнаступлений, с растянутым фронтом, заставляла предоставлять командованию на местах изрядную самостоятельность. Устав Тевтонского ордена, пересмотренный в 1244 г., предписывает командирам совещаться, чтобы приноравливаться к разным типам боя, которые навязывает мобильный и хорошо знающий местность противник[437].
В Пруссии происходила война с целью завоевания, а также покорения населения. Расставленные по
