командорстве Бовуар[510].
Ордены Пиренейского полуострова обладали отдельными владениями за пределами своей естественной территории благодаря благочестивым дарителям или вследствие чьей-то политической воли: орден Сантьяго, помимо владений в Гаскони, располагал собственностью в Иль-де-Франсе по благосклонности короля Филиппа Августа; еще в 1480 г. Людовик XI признал эти владения за орденом[511]. Нет сомнений, что это благодаря связи с цистерцианским орденом Калатраву пригласили в Пруссию, в Тимау, заниматься миссионерской деятельностью; может быть, этот орден присутствовал и в Чехии[512]. С XIII в. Калатрава и Сантьяго имели владения в Южной Италии. Арагонская экспансия в Западном Средиземноморье в XIV и XV вв. привела к создании на Сицилии, Сардинии и в Неаполе провинций орденов Сантьяго, Монтесы и Сан- Жорди-де-Альфама. Делались также попытки привлечь иберийские ордены в Святую землю: орден Сантьяго в 1180 г. получил владения в княжестве Антиохии, а в 1246 г. латинский император Константинополя Балдуин II даже умолял его помочь своей умирающей империи[513]. А отдельные владения, которыми на Святой земле обладал арагонский орден Монжуа, позже позволили ему выдавать себя за орден из Святой земли. Эти отдельные территории немногое добавляли к патримониям орденов, но способствовали их престижу.
Патримониальная политика монашеского ордена
Генрих, польский князь Сандомирский и Люблинский, отправляясь в 1154 г. в Палестину, одарил одну церковь в Загосци, чтобы передать ее госпитальерам, защитникам Святой земли; Владислав, князь Великопольский, в 1225 г. принес дар тамплиерам в знак признания их заслуг во время Пятого крестового похода[514]; Отто Бланкар, генуэзский купец из Лаяса в Малой Армении, в 1279 г. передал свое движимое имущество немецкому филиалу ордена Госпиталя на содержание больных[515]. Дрё де Мелло, сеньор Сен-Бри в графстве Осерском, писал:
Мы, сознавая и зря великие благодеяния и учтивости, каковые Храм совершил для нас в прежнее время, желая сотворить некие милости братьям означенного Храма по своей возможности, желаем и даруем во спасение нашей души и в поддержку святой земли Заморья[516]…
Эти дары демонстрировали сочувствие донаторов деятельности братьев на Святой земле и даже восхищение этой деятельностью.
Однако пусть нас не вводят в заблуждение эти документы, составленные клириками и почти всегда по одному и тому же образцу. Искренность донаторов несомненна, но она могла сочетаться с корыстными мотивами: дар мог быть залогом для денежного займа; его возвращали, только когда донатор выплатит взятую в долг сумму. Граф Эрве Неверский и его вассалы, истощив свои финансовые ресурсы в Пятом крестовом походе, сделали заем у тевтонцев под залог даров (28 октября 1218 г.); поскольку они не вернули ссуду, их владения остались у тевтонцев, которые таким образом сумели основать в Ниверне дом[517].
Для сделки такого рода еще лучше подходил оплаченный дар (
Итак, разные мотивы, религиозные и нерелигиозные, корыстные и бескорыстные, смешивались здесь к величайшей выгоде военных орденов. Последние пользовались тем, что к ним в течение XII и XIII вв. исключительно долго сохранялась симпатия. Безразличию верующих к крестовым походам и критике — вполне реальной — военных орденов следует придавать лишь относительное значение, пусть даже ордены оказывали нажим на верующих. При сравнении с Сито или даже с нищенствующими орденами военные ордены выглядели скорее выигрышно.
Более явным был нажим в случаях дарения-продажи: благодетель передавал часть своего имущества или ренту и продавал другую часть, обычно более значительную. Он несомненно хотел принести дар, но не столь крупный, как то, что в конечном счете уступал ордену, соблазнившись предложенной суммой; или же он продавал, потому что нуждался в деньгах — в таком случае небольшая «благотворительность», сопровождавшая продажу, причисляла его к многочисленным «близким» ордена.
Локализация дарений во многом подчинялась законам случайности: повсюду могли подарить что угодно. Из этого процесса спонтанного формирования патримониев орденов было два исключения: с одной стороны, королевские пожалования в пограничных зонах, особенно в Испании, с другой — одаривание женских обителей, живших по традиционным монашеским уставам, при военных орденах. Женские монастыри Сантьяго либо возникли раньше этого ордена и перешли к нему какие есть, либо были созданы
Процесс создания командорств и домов ордена всегда был одним и тем же: там, где было сделано много даров, основывали дом, потом к нему присоединяли изолированные или отдаленные дома, образуя командорство; некоторые центры, более развитые, чем другие, в свою очередь могли стать автономными. С разными нюансами, зависящими от конкретного момента, места и ордена, военные ордены преследовали три цели — расширение, концентрация и укрупнение земельного хозяйства, полная власть над своим патримонием. Чтобы достичь этих целей, использовали два средства — покупку и обмен. История патримониев наших военных орденов проходила через стадию формирования (когда преобладали дары), стадию консолидации и организации (когда все более частыми становились покупки и обмены) и стадию стабилизации и хозяйствования (когда приобретения делались все реже). Внезапное прекращение истории ордена Храма на пороге XIV в. наводит на мысль, что этот орден был слишком занят расширением своего патримония; не надо заблуждаться — не будь этого «несчастного случая», тамплиеры стали бы так же хозяйствовать, как и остальные!
Расширение
Госпитальеры в Северной Франции вели не столь динамичную — или не столь агрессивную — политику, как тамплиеры. В Нормандии, где, правда, они были представлены в меньшей степени, чем тамплиеры, за век отмечено лишь две покупки земель, в командорстве Вильдьё-ле-Байёль[520]. Зато в Провансе, колыбели ордена госпитальеров в Западной Европе, акты покупки были многочисленными, как свидетельствует Тренкетайский капитулярий [521]. Воздержимся от обобщений, поскольку региональные различия были очень существенными.
Рост патримония мог происходить и путем увеличения площади обрабатываемых земель за счет распашки нови. Опять-таки в широком движении по освоению целины, определившем пейзаж Западной