люмогенерационные заводы. И не только нашей страны.
Завершив оперативку, Роман спустился на пятидесятый этаж, бахнуть кофейку. Уютный барчик был полон, но Романа всегда ждало лучшее место за столиком в углу. Напротив сидели три весьма миловидные барышни, которые тут же принялись строить ему глазки. Роман улыбнулся им по доброму и не подошел. Чему сам удивился. Девушки были не местные, не из башни и раньше Роман не упустил бы возможности завести новое знакомство. Но сегодня вечером была пятая, судя по статистике предыдущих — она будет лучше этих из барчика, и первый зам углубился в чтение информационного планшета. В академии он профанарил Макиавелли, и теперь решил восполнить пробел. Древняя-древняя книга 'Государь' поражала своей актуальностью даже в наши дни.
Девушки удивленно-обиженно переглянулись и ушли из бара. Их исчезновения Роман даже не заметил.
Вечером, после душа, он налил большую чашку ароматного чая и принялся составлять график на завтрашний день.
Звонок в дверь раздался как раз в середине труда. Роман свернул планшет и поспешил в прихожую, изо всех сил заставляя себя не суетиться. Дверь бесшумно скользнула вверх и в хол вошла красивая девушка.
Ее стройная фигура была обтянута тончайшим бежевым плащом змеиной кожи, слегка приталенным, и это только усиливало ее очаровательность. Пшеничные густые волосы ниспадали до пояса, очерчивая лебединую шею и оттеняя живые голубые глаза. Она весело посмотрела на Ромку и подставила щеку для поцелуя. Паренек вдохнул тонкий аромат исходящий от ее кожи. Это были даже не духи, а просто аура, разносящаяся невидимыми молекулами во все стороны. Снимая с нее плащ, он ощутил упругие сильные плечи и сердце утроило свой, отнюдь не маленький до того, темп.
— Как зовут леди? — Рома улыбнулся гостье и своей непроизвольной реакции.
— Ольга… — голубоглазка показала прелестные ямочки на щеках.
— Проходи, Оленька. Я — Роман. Прости мой легкий беспорядок… Живу один… Поэтому безалаберно…
Она рассмеялась колокольчиковым смехом и прошла в комнату. Ромка задержался в коридоре, рассматривая ее пружинящую фигуру в мельчайших деталях. Стройные ноги ступали, словно ланьи, а ягодицы описывали небольшие восмерки ровно в той степени, чтобы не выглядеть скромно, но и не переходить грань, за которой начинается фарс.
— Вина хочешь? У меня есть отличное испанское…
— Ой, как здорово… Обожаю испанские вина. И еще — французские.
— А мне французские как-то не очень… — Первый зам наполнял бокалы, помимо воли поглядывая на гостью и любуясь ее красотой.
— Прикольная у тебя квартира. — Оля улыбнулась по-доброму и на душе стало очень тепло.
— Ты так считаешь?… — Ромка плюхнулся рядом.
— Ага… — она сделала небольшой глоток вина, обхватив длинную ножку бокала пальчиками, — я дизайнер по образованию… Стены цвет меняют, да?
— Ага. Сам балдею… Какой поставить?
— Сейчас хороший, только добавь чуть-чуть розового… Да-да, вот так достаточно. Ты, Ром, чем занимаешься?
— Я… Э-э-э… На госслужбе, работаю в федеральной башне. — Ромка решил не распространяться о своей личности, мало ли…
— Надо же… Большой начальник, а тем не менее — человек хороший, — она положила свою теплую ладошку на руку Ромки и тот ощутил безумно приятные мурашки.
— Не такой уж я и хороший… — сердце танцевало танго, а мурашки принялись ему подпевать.
У девушки было явно хорошее образование, беседа текла легко и живо. Темы скакали от кино к литературе, даже затронули несколько политических тем и леди выказала здравые взвешенные суждения, не выходящие, однако, за рамки необходимой политкорректности. Что было с удовольствием отмечено первым помощником. Не хватало еще скрывать у себя диссидентку. Последним штрихом, вызвавшим буквально восхищение — было обсуждение трудов Макиавелли. Роман восхищенно посмотрел на гостью, та вдруг прервала свою фразу, не закончив, подалась к нему всем телом и вкус поцелуя закружил сознание будто в воронке. Тело девушки дрожало от желания, она обвила Ромкину шею и прошептала: ' Я хочу тебя'.
Антон Виленович все время нервно поправлял модулятор, норовя оторвать и спалить всю контору. Пришлось на него шикнуть. Тот обиженно умолк на секунду, опустив руки, потом продолжил.
— Мы провели ряд экспериментов с тестовой компьютерной системой, — мямлил он, — и выяснилось, что личность, генерируемая внутри, в процессе работы принимает непонятные, неконтролируемые формы. Нами разработан прибор, регистрирующий возмущение ноосферы, он интерпретирует образы, но там такая каша… Некоторые мы не можем даже представить в визуальном виде.
— Придется, видимо, милейший Антон Виленович, вспоминать римское право… — Роман беззвучно отстукивал по столешне какую-то латиноамериканскую мелодию. Настроение было чудесным.
— Я его всегда помню. А вы, Роман? — Академик поднял очки и весело посмотрел на своего бывшего ученика.
— Уважаемые, давайте не тратить мое время попусту. — Главный налил полстакана тонизирующей настойки. Какая прыткая эта коза из западного квартала. В мои-то годы.
— Простите, Сергей Михайлович. — Ромка резко выпрямился, будто по команде смирно. Он умел пустить пыль в глаза псевдовоенными замашками, зная, что Центуриону это очень нравится. — Продолжайте, Антон Виленович.
— Да. Так вот. Но картина меняется в момент выключения процессора. Импульсный поток… Другими словами, сигнал, который мы регистрируем в течение секунды после выключения, очень плотный. Но если его растянуть во времени в тысячи раз…
Глава Академии Наук двумя руками нажал на поверхность своего информационного планшета, словно пианист и на новеньком экране Сергея Михайловича появилась картинка.
Высокий молодой человек в маске, плотно закрывающей лицо, держал на вытянутых руках два коротких древних пистолета-пулемета и водил ими из стороны в сторону. Прямо перед ним была стекляная перегородка, за которой, подняв руки вверх, стояли двое в допотопных белых рубашках. Грабитель поднял один автомат вертикально и вниз посыпалась штукатурка от короткой очереди.
Антон Виленович поставил на паузу.
— Вот, уважаемые…
— Какое это время? — Сергей Михайлович так и не донес свое лекарство до рта, замер со стаканом в руке, как тостующий, и только поглядывал, то на старого профессора, то на своего помощника.
— Двадцатый век, похоже. Человек банк грабит. — Роман офигел не меньше патрона. — Это что, машина времени?
— Я не могу утверждать… Да и вряд ли кто-то возьмет на себя смелость быть в чем-то уверенным, — Академик победоносно смотрел на Ромку, — но мы предполагаем, что внутри выключающегося процессора генерируется виртуальный мир. И эта душа в нем проживает последнюю секунду. Правда, для нее там проходит целая жизнь.
— Афигеть. Хочу туда… — пробормотал Ромка.
— Так, кино хорошее, — овладел собой Сергей Михайлович, — и чем это может нам помочь?
— Для начала, мы вступим с этой личностью в контакт. — Антон Виленович развернул на весь экран план-график работ. — И установим предельное расстояние, на котором мы можем с ней взаимодействовать. Потом попробуем уравнять время. Чтобы можно было более-менее интерактивно с ним общаться. Ну, и будем выяснять принципы взаимодействия… Работы предстоит очень много. Необходимо дополнительное финансирование…
— Кто о чем, а голый о бане… — Ромка не преминул вставить свои пять копеек.
— Деньги выделим. Работайте. Отчет — лично мне каждые две недели. — Центурион глотнул-таки свою настойку и поморщился. — А как его зовут?
