бумаги и вали одна на север.
– Я устала, – куда тише пожаловалась Амалия.
– Это следствие проклятия, – сообщила рыжая. – Будем искоренять.
Ведьма сунула бумаги в заплечный мешок, небрежно бросила его в кресло и побежала вниз по лестнице, напевая что-то простенькое. Герцогиня скорбно вздохнула и встала. В своей комнате она выдала пару пощечин нерасторопным горничным и чуть успокоилась. Штаны оказались мятые и не подходили к блузке, но заставлять рыжую ждать не хотелось. Вдруг и правда – время дорого?
Сэльви стояла внизу и с тоской смотрела, как за окном медленно двигается очередь девушек-служанок. Все наказаны. Одной полагается три кнута, другой – два, третьей еще какая-то кара… И каждая сама сообщает о наказании конюху, приставленному к позорному делу. Королева знала: все они – свободные женщины Империи и работают на Амалию по доброй воле. Ценят место, приносящее немалые деньги. Полагают, их госпожа – не худшая из возможных, даже любят ее по-своему. Гнусная страна – Империя, это рабское отношение у них – от пожизненного безделья самых богатых. И от вседозволенности.
Ведьма отвернулась от окна. Ей еще предстоит решить для себя, злодейка Амалия или просто взбалмошная и капризная девчонка. Первое заслуживает кары. Второе – воспитания.
– Я готова, – нехотя выдавила герцогиня.
– Пошли. Ты знаешь, что значит отвлечься от повседневности?
– Мне не скучно, я сама себе хозяйка, – гордо вскинула голову герцогиня. – Это другие что ни день варят, стирают, пыль трут, коней чистят, чужие слова из книжек переписывают. А я – живу.
– У-у-у, – расстроилась ведьма. – Значит, ничего не умеешь? Ох, бедняжка!
Она тряхнула головой, пламя волос сердито взвихрилось, словно живое. И ведьма покинула душное помещение, выбралась в темноту ночи, радостно вдохнула свежий воздух, без пыли корчмы и глупых сплетен, создающих плотную сеть зависти, презрения, мстительной злобы. Там и правда недолго заболеть. Там даже огонь ее волос тускнеет! А здесь живой мир.
Королева очень хотела понять: способна ли услышать ночь ее подопечная? Сэльви шла по лесу, гибко наклоняясь, ныряя под ветви, обходя кустарник и стараясь не вытаптывать богатый черничный ягодник. Сзади хрустела ветками и жалобно сопела герцогиня. Она ушибла ногу, поцарапала руку, несколько раз зацепилась за ветки волосами и растрепалась. Ей было до слез жаль себя, несчастную и измученную. В лесу темно, неведомые твари орут дикими голосами опасной чужой ночи. Туман ползет, словно удавку на шею готовит…
В городе тихо, а сон во дворце и того приятнее. Она привыкла не гасить свечи, чтобы не впускать в комнату мрак.
Впереди открылся прогал поляны, и Амалия прибавила шаг, надеясь на отдых. Ведьма и правда усадила ее на поваленное старое дерево, даже подстелила свою куртку. Села рядом.
– Смотри. Ты никогда не видела этого. – Она обвела рукой поляну. – Спрашивай. Впрочем, сперва я сама тебе расскажу.
Сэльви чуть помолчала и стала говорить. Она рассказывала, что лунное серебро – это всего лишь слова, его надо видеть, чтобы понять, какое оно звонкое и легкое. Сегодня луна молода, ее свет мягок и почти не дает тени. Он теплится, чуть подсвечивает туман, дарует душе покой. И позволяет видеть лес – не как в глухое новолуние, когда небом владеют тьма и холодные ясные звезды.
Луна молода и нетерпелива, она рисует деревья легким торопливым росчерком. Вот клены. Летом они зелены, осенью – горят золотом. Это все знают, а видела ли Амалия хоть раз клены густо-серого, черненого бархата в мелком алмазном серебре? Только на старой фамильной броши… Так это копия! Вот и посмотри – каков оригинал, хорош ли?
А вот фиалка, ночная фея лесов. Она расцветает, когда сумрак окутывает природу и дневные растения спят. Их вид и запах знаком людям. Есть духи на масле розы, они в моде и теперь? Да. А недавно в Империи появилась фиалковая вода, говорят, стоит безмерно дорого. И сильно она похожа на запах этого лесного чуда? Сэльви чуть помолчала, встала и пошла вдоль границы полянки. Довольно кивнула, поманила герцогиню.
– А это паутина.
– Фи, мусор.
– Иди сюда, а то рассержусь и – того…
– Иду, – обреченно вздохнула Амалия. – Раз нельзя принести.
– Паутину – можно, ее красоту – нет, – вздохнула Сэльви.
– Паутина серая и висит по всем углам в домах у плохих хозяек, – поделилась чужим житейским опытом Амалия. – Мне Лаур говорил.
Тонкому пальчику рыжей, поманившему снова, мнение любовника герцогини явно не показалось достойным внимания. Амалия не стала дожидаться уже знакомой угрозы – «прокляну» или «поезжай одна», – нехотя подошла, старательно огибая самые мокрые и высокие заросли травы. Стала смотреть, куда велено.
Роса была мелкая, она не висела жемчугом, как бывает после дождя. Но ее вполне хватало, чтобы тонкие нити светились и даже озаряли легкий туман. Амалия смущенно кивнула и вернулась к середине поляны, где сидеть намного уютнее. Светлее, да и опасные лапы леса не тянутся, словно хотят задушить. Еще бы, их странные сокровища – только для ведьм.
Герцогиня вздохнула.
– Может, не так уж плохо быть ведьмой, – нехотя признала она. – Но я-то другая.
– Ты сама себе хозяйка. – Сэльви лукаво вернула слова самой герцогини, сказанные недавно. – Как пожелаешь, так и проведешь день. И ночь.
– Эти, которых северяне зовут лешими, очень страшно кричат, – пожаловалась Амалия.
– Совы, – презрительно фыркнула Сэльви. – Хочешь, позову одну, она любопытная и охотно посидит с нами.
– Нет уж! А теперь что?
– У тебя тонкий слух – это летучая мышь.
Сэльви подняла руку, и на вытянутый палец тотчас упала крылатая гостья, повисла головой вниз, сложила крылья, расправила, с любопытством изучила людей – и исчезла в ночи.
Ведьма тряхнула головой, еще разок глянула на свою спутницу, глаза которой от испуга казались еще больше обычного. Усмехнулась и сообщила, что пора возвращаться домой. До корчмы они шли молча, у самого порога Сэльви остановилась.
– А теперь скажи: за этот вечер сколько раз ты подумала о балах, дворце и прочих глупостях?
– Ни разу, наверное, – удивленно признала Амалия, фыркнула и добавила почти нормальным тоном, без привычной нотки высокомерного снисхождения, – особенно когда сов испугалась.
– Поверь ведьме, – кивнула Сэльви, – ни одно злое пожелание, отосланное тебе в это время, не дошло. Ну заказывай сон: фиалки, полет над лесом на крыльях мыши или твои дурацкие балы?
– Давай лучше фиалки, – неуверенно предложила Амалия. – Мышей я опасаюсь.
– Ладно, – милостиво кивнула Сэльви. – Завтра пойдем искать самую лохматую меховую бабочку, с ней и полетишь.
– Меховую? – восхитилась герцогиня.
– Одичала ты во дворце, прямо ужас, – запереживала ведьма. – Спи, найдем именно меховую.
Всю следующую неделю герцогиня не обращала внимания на служанок, почти напуганных отсутствием привычных наказаний. Ей было некогда: днем Амалия спала. Ночами ведьма водила свою спутницу по лесу и показывала что-то очень простое – но неожиданное. Учила избавляться от головной боли, рассказывала о полезных травах. Между делом упоминала и описывала тех жителей Империи, дворцовых подружек, родню и случайных знакомых, кто в разное время желал «нимфе» зла.
– О, еще одна обидчивая дрянь, с таким неприятным кислым прищуром, гнедая в рыжину, – могла заявить ведьма, внезапно отвлекаясь от темы разговора. – Изводила тебя через старушек-шептух. Ногу год назад не ушибала?
– Еще как, с лошади упала, – припомнила Амалия. – Неужели моя двоюродная сестра? И за что она меня?
