так и щупают, где что плохо лежит.
– Пошли знакомиться, – улыбнулась Сэльви. – Надоело быть рыжей ведьмой.
– Да, ведьмой быть непросто, – посочувствовал Лаур.
– Рыжей быть тоскливо, – поправила королева. – А ведьма я от рождения, природная. Лаур, будь добр, поставь чайник на огонь. Мы скоро спустимся.
Маркиз кивнул и вошел в трактир. Здесь было пусто и тихо, хозяин уже привык, что новые постояльцы сами распоряжаются кухней, и не протестовал, только ходил за рыжей Висой и требовал пояснять, что она готовит и как: слишком уж получается вкусно.
Лаур подсыпал в малый очаг немного древесного угля, заполнил чайник и поставил на огонь. Сел, глядя, как язычки огня пробуют на вкус черное лакомство, как потрескивает уголь, прогреваясь, наполняясь цветом и жаром. Только теперь многое стало понятно. Согласие герцога, восхитительная уверенность ведьмы в своих силах, ее умение управлять людьми и добиваться от них на первый взгляд невозможного.
Как сказал тот маг? Двести семнадцать и еще шестнадцать, то есть ей двести тридцать три или двести тридцать четыре, смотря как уложатся недосказанные месяцы. Бессмысленно даже думать об этом! На вид – двадцать пять. Великолепная, красивая и молодая женщина, и душа у нее юная и озорная. А вот герцог Марий стар. И десять лет назад был столь же дряхл – устал душой, ослаб и поддался окружению. Видимо, дело не в числе прожитых лет, так молодо выглядеть можно, лишь ощущая себя юной.
Маркиз улыбнулся. Амалия вряд ли постареет, как ее дед. Она куда более живая и настоящая. Будет всю жизнь такой же неугомонной и капризной, несносной, способной говорить в лицо невесть что, если полагает это важным и правильным. Приятно.
Шагов на лестнице маркиз не расслышал. Пожал плечами – наверное, им обоим приходилось жестко контролировать себя, чтобы не шуметь и не спотыкаться. Черноволосая ведьма проверила чайник, ткнула в него пальцем и возмущенно фыркнула: кипи! Засыпала травы в заварник, добавила приправ, сухих ягод. Плеснула кипяток, укутала емкость полотенцем и села к столу. Лаур пожал плечами. С темными волосами она была еще красивее, но фигура осталась по-прежнему не эльфийской. Рядом уселся муж ведьмы, светловолосый и пронзительно зеленоглазый. Тоже слишком массивный для эльфа, с жестким цепким взглядом воина и тонкими старыми шрамами на лице. Интересно, их нельзя убрать магией?
– Замаскировать, – понял задумчивость Лаура король. – Только зачем?
– Все равно вы странные эльфы, – тряхнул головой Лаур. – Слишком настоящие, не из сказки. Виса…
– Сэльви. А это мой муж – Орильр.
– Сэльви, ты… – ничего, что не «вы»? – сказала, я знаком с тремя эльфами. Голову ломаю: кто? Диаль – это я понял. Но ведь не Оса! Она такое несусветное чудовище, с подобным характером нельзя жить вечно. Она кипит и горит каждый день.
– И все же Оса – эльф, – вздохнул Орильр. – Мы сперва переживали, но потом привыкли. Пусть живет как хочет. Может, со временем успокоится и повзрослеет.
– А когда приедет королева? – заинтересовался Лаур. – И как себя с ней вести?
– Для начала сделай подарок невесте, вытребуй вам приглашение на второй осенний бал, в долину Рэлло, – посоветовала Сэльви. – Амалия хочет там танцевать. А в Империю вам пока ехать рано, пусть дедушка перестанет злиться.
– Правильный совет, попробуй стребовать приглашение, – подмигнул Орильр. – Лучше прямо сейчас, пока Единственная изволит быть в тихом и благодушном состоянии. Утром гномы набегут, попытаются штурмом взять трактир «Медвяный лог», они тут всегда останавливались. И Сэль станет шипеть и хвататься за сковородку.
– Трактир не отдам, – мрачно прищурилась королева. – Всех в горелые пеньки переделаю, правильно их воспитывает Вэйль.
Лаур тихонько охнул – и рассмеялся.
Глава 14
Возвращение султана в столицу
Лэйли-а-Тэи смотрела на высокие стены крепости султана, облитые красным тревожным светом заката. И думала, как непохожа погода в стране Дэйгэ на привычный ей климат родных долин – Рэлло и тем более северной Лирро.
В середине первого осеннего месяца в Рэлло расцветет в полную силу красота узорных кленов. Летом их листва зеленовато-розовая, с удивительными лимонными прожилками и брызгами багрянца. С приходом первых холодов, сначала ночных и очень коротких, краски оживают, обретают яркость, багрянец заливает все поле листа, а его кромку обводит тончайший темный контур. Невысокие стройные красные клены растут в окружении обычных, бросающих к их подножию пригоршни своего лиственного золота, и смотреть на эту расточительность отрадно. Красные, еще в детстве решила Лэйли, – очаровательные девушки в изысканных платьях, а рослые золотые – их кавалеры, готовые отдать все состояние до последнего листочка за право танцевать с капризными красавицами на осеннем балу королевы Сэльви.
Небо осени глубокое, в нем порой и днем удается рассмотреть звезды – пусть даже они – всего лишь первые снежинки. И первые мимолетные звезды могут появиться уже скоро, через три-четыре недели…
Здесь, в Дэйгэ, трудно даже вспомнить, какова она – прохлада северной осени. Красный закат горит на камнях стен жаром накопленного за день тепла. Сухая трава цветом подобна песку пустыни, запыленная мелкая зелень кустарника слаба и темна. Веточки так остры и изломаны, что кажется – их кто-то повредил, да еще и ягоды висят бурые, суховатые, похожие на капли спекшейся почерневшей крови. Лэйли поежилась, ощущая кожей угрозу и тьму, накопленную в самом воздухе долины – сухом, застоявшемся, мертвом.
– Рахта, а ты можешь дать долине воду? – поинтересовалась Лэйли.
Подравшись и замирившись с эфритом, девушка стала разговаривать с ним куда свободнее и спокойнее. И теперь часто спрашивала о разном, пытаясь понять, насколько отличается магия духа огня от привычной эльфийской. И само собой, каковы границы возможного для эфрита. Ей не очень нравилось думать, что спутник способен одним движением брови создавать дворцы или крушить скалы. Мама – могущественная ведьма и сильный маг. Но готовит она в своем трактире обычным, человечьим, способом. И полагает, что сила изначально передана в распоряжение эльфов не для баловства. Те, кто играет с магией, лишаются ее полноты. Эриль, кстати, с мамой согласна. Она уверена, что удивительные способности Сэльви в значительной мере созданы умением не творить чудеса без надобности, сохраняя за природой и людьми право жить и развиваться по своим законам. Но когда королева просит и вмешивается – ей не отказывают.
Интересно: неужели эфритам Творец разрешает играть с силой магии к их полному удовольствию, безнаказанно?
Оказалось – нет. Пока Рахта был бестелесным и безымянным, он мог очень многое, не ведая границ своих способностей, но тогда он почти не хотел перемен. Купался в солнечном свете, приглядывал, чтобы его поток не губил землю своим избытком или недостатком. Череда лет проходила, не оставляя в памяти следа, словно не было для него времени, ведь им ничто не измерялось.
Став существом из плоти и крови, Рахта узнал иное бытие. Научился лучше понимать земной мир, отзываться на просьбы и беды малых и слабых – полей, деревьев, животных и конечно же людей. Тогда он осознал меру своих сил и их границы. Можно создать дворец, но это труд многих недель, а порой и лет. Сперва следует выносить замысел, выстроить его, изучить со всех сторон, оценить. А затем – воплотить, тщательно подбирая материалы, цвета, узоры.
Посильно напоить долину водой. Найти источник, пробиться к нему сквозь толщу земли и даже камня, создать водоем, каналы – и никак иначе. Рахта неспособен махнуть рукой и сотворить на века небывалое: текущую из пустоты небес воду, например. Зато он умеет восстановить утраченное равновесие. Если люди исказили долину – магией, бездумным земледелием, нелепыми плотинами и запрудами, – он исправит.
– О, здесь так много магии, и она столь зла, что спасти будет трудно, – нахмурился эфрит. – Я ощущаю кольцо темной злобы вокруг крепости.
– Да, и оно существует давно, – согласился Кэльвиль. – Сколько лет не появляется во дворце султан? Пять?
