немного успокоить.
— Не плачь, Мариана. Если ты по-настоящему любишь Карло и он тебя любит, то все обязательно как-нибудь устроится. Только потерпи немного.
— С Рикардо трудно ладить. Он как старик. Он кажется старше, чем мой отец. Рикардо теперь никого не любит. Он забыл, что значит быть молодым!
Теперь Лориан стало совершенно ясно, что на ней будет лежать обязанность присматривать за молодой девушкой. Видимо, это была основная причина, по которой Рикардо хотел, чтобы Лориан переехала на виллу. Но почему София не может выполнять эту обязанность? София, которая была старше, строгая и неподкупная, могла бы построже следить за Марианой и не позволять ей так часто ходить в отель под всякими наивными предлогами.
К этому времени Мариана уже справилась со слезами.
— Пожалуйста, не говори Софии, что я тебе все рассказала, хорошо?
— Конечно.
— Пожалуйста, пойми, я очень рада, что ты теперь будешь жить у нас, мне всегда становилось грустно, когда ты уходила после обеда.
Лориан нежно обняла девушку:
— Я знаю. Я тоже рада, что переехала сюда.
Мариана немного повеселела:
— Может быть, ты сможешь положительно повлиять на Рикардо, и он станет более человечным.
— Вот этого не знаю, — с сомнением ответила Лориан.
На обеде присутствовали только София и обе девушки. Дон Кристобаль еще не выходил из своей комнаты, а дон Рикардо, наверное, уехал по делам. София была вежлива, но очень холодна и чопорна, и у Марианы хватило здравого смысла вести разговор о самых безобидных вещах.
В начале вечера дон Рикардо послал за Лориан, попросив ее зайти к нему в кабинет.
— Надеюсь, вы уже устроились? — были его первые слова.
— Да, спасибо. Я очень благодарна, что мне выделили такую красивую комнату.
— Не приходится сомневаться, что Мариана уже успела излить вам свою скорбь? — Его темные глаза сверкнули. Девушка поняла, что отрицать это бесполезно, и кивнула. Он продолжил: — Я убедил сестру, что она больше не сможет ходить в отель встречаться с Карло под тем предлогом, что идет к вам в гости. Следовательно, я полагаюсь на вас в том, чтобы Мариана отныне не слишком часто посещала бассейн в отеле, тем более что скоро будет готов наш собственный.
— Простите, дон Рикардо, но вы ведь не поручаете мне роль тюремщика Марианы?
Он посмотрел на нее долгим пронизывающим взглядом.
— Нет, но я полагаю, вы сможете иметь на нее благотворное влияние. Она к вам хорошо относится и скорее послушает вас, чем кузину Софию. Вернее сказать, меня, — сардонически прибавил он.
— Если вы не останавливаетесь ни перед чем — привозите меня жить сюда в качестве какой-то патронессы, строите свой бассейн, — то как можно ожидать, что она будет слушать ваши советы? — Лориан выговорила это с горячностью, которой не ожидала от себя, и, вспыхнув, отвернулась.
Он так долго молчал в ответ, что она повернулась и посмотреть на него. Он смеялся, причем таким она раньше его никогда не видела: казалось, он помолодел на десять лет.
— Простите… простите меня, что я так сказала, — еле выговорила она.
— Нет, нет, не извиняйтесь, прошу вас, продолжайте, — подбодрил он.
Она покачала головой — ее порыв уже прошел.
— Нам, членам семьи Феррано, порой полезно узнать, что не все наши действия одобряются.
— Но я не хотела…
— Нет, вы сказали именно то, что думали. Вы говорили искренне. Мы гордое семейство и принадлежим к гордому народу. И когда мы с важным видом ходим, задрав нос вверх, нам нужен честный и разумный голос, который бы немного одернул нас.
Собравшись с духом, Лориан так беззаботно, как только могла, сказала:
— В будущем постараюсь не давать волю своему языку. У меня нет права быть этим самым честным и разумным голосом.
— А если я вам дам такое право?
Она тихонько засмеялась:
— Тогда вы скоро возьмете его обратно.
Он принялся перебирать бумаги на столе, и она решила, что настал удобный момент, чтобы спросить его о здоровье отца.
— Намного лучше. Завтра он уже сможет немного поработать. Так что, пожалуйста, проследите, чтобы он не слишком утомлялся.
— Конечно, я с удовольствием буду напоминать ему о том, чтобы он заботился о своем здоровье.
Он снова рассмеялся:
— Пожалуй, нам лучше заняться делами.
Стенографируя его указания, она между делом размышляла над вопросом — как к ней относится дон Рикардо. Она решила, что сегодня, в ее первый день на вилле Феррано в качестве постоянного гостя, его менее суровая, чем обычно, манера может служить хорошим знаком.
Ужин подали в небольшой столовой, которую до этого Лориан видела только раз. Темные обшитые деревянными панелями стены оттеняли малиновые занавеси и персидский ковер на полу. На круглом столе стояли чугунные канделябры, а на стенах горели лампы.
Дон Кристобаль к ужину не вышел, и Лориан оказалась между доном Рикардо и Софией, Мариана сидела напротив. София за все время не проронила и нескольких слов, Мариана в тот вечер просто искрилась красноречием, и ее брат тоже, казалось, был в необычно хорошем расположении духа.
Когда трапеза была закончена, София провела всех в большую гостиную, где им подали кофе. Дон Рикардо не пошел с ними, и Мариана объяснила:
— Мой брат любит выкурить свою вечернюю сигару в другом месте, у себя в кабинете, или у отца, или в саду. Естественно, не полагается, чтобы мужчины курили в гостиной.
— Разумеется, — согласилась Лориан.
Она немного растерялась, потому что не знала, как ей следует провести время после ужина. По испанской традиции, вечерняя трапеза проходила так поздно, что заканчивалась часов в десять — в половине одиннадцатого. Мариана молча листала журнал, а София тоже хранила молчание, которое нарушила лишь однажды, предложив Лориан кофе. Наконец Лориан поднялась со своего места:
— Прошу меня простить, но я иду спать.
Мариана быстро взглянула на нее:
— Нет, подожди, скоро придет Рикардо.
Лориан снова села на свое место, не понимая, почему так нужно дожидаться его, прежде чем идти к себе в комнату.
Все выяснилось через несколько минут. Вошел Рикардо.
— Вас не побеспокоит, если я сыграю на фортепиано? — спросил он Лориан.
— Нет, что вы.
Он сел на табурет перед инструментом и начал играть национальный испанский танец. Легкое воздушное стаккато сменилось томным замирающим ритмом, комната наполнилась опасной, манящей музыкой, от которой Лориан захотелось вскочить и пуститься в пляс, и ей пришлось напрячь всю свою волю, чтобы усидеть на месте.
Потом Рикардо играл Дебюсси, потом снова испанскую музыку. Лориан узнала некоторые пассажи из «Любовь — волшебница», но не была уверена и спросила у Рикардо, что он играл, когда он на время прервался и поднялся с табурета.
— А как назывался этот последний номер, который вы исполняли? — спросила она.
— Танец «Игры любви», — ответил он. Его глаза лишь на долю секунды задержались на ней, но ее сердечко бешено заколотилось от этого взгляда, и она пожалела, что задала этот вопрос.
Все следующее утро она была поглощена работой — ей надо было напечатать много документов,
