сделал во время встреч в Риме и других городах. И я забуду все, о чем мы говорили, если немедленно не разберу их, пока события еще свежи в моей памяти.
Но после скрытого намека Толбота на то, что она скучает по Роберту, на следующее утро Антония решила отправиться в студию и поработать над картиной, которую почти закончила.
Франческа, как обычно, поднялась около полудня. Зевая, прошлась по студии, выпила несколько чашек черного кофе, приготовленного Антонией, и, наконец, уселась работать. Когда кусок глины обрел форму, Антония не могла не восхититься мастерством Франчески.
— Это копии знаменитой керамики Деруты, — пояснила итальянка, — но у нас в Перудже есть и своя традиционная школа.
Около пяти часов Антония решила, что сделала с картиной все, что могла.
Если повожусь с ней еще, только разозлюсь. Лучше оставлю все как есть.
— Лучше не будет, — согласилась Франческа. — Взгляни на нее через неделю, и ты увидишь все недочеты.
Антония по опыту знала, если сегодня вещь кажется вполне сносной, спустя непродолжительное время становятся заметны все ошибки.
Она помыла кисти, очистила палитру и убрала холст к стене, где стояли другие ее работы.
Возвращаться в «Маргариту» рано, она может побеспокоить Филиппа. И Антония решила съездить на автобусе в деревню, где нашла временное пристанище семья Понтелли.
Дом стоял недалеко от дороги, и, проведя целый день в душной студии, Антония радовалась возможности прогуляться.
Двое младших ребятишек играли перед домом и понеслись навстречу Антонии, едва она вошла в ворота. Эмилия громко приветствовала ее, а синьора Понтелли оторвалась от плиты, чтобы предложить гостье стакан вина и кусочек пирога.
Оживленно жестикулируя, Эмилия и ее мать показывали, как они превратили то, что, на взгляд Антонии, было жалкой лачугой, в нечто, напоминающее дом. Стены заново покрасили белой краской, каменный пол выдраили и покрыли соломенными циновками. Занавески, висящие на длинном шесте, разделяли помещение на спальню и гостиную. Судя по всему, семейство Понтелли довольно новым жилищем, даже несмотря на то, что снаружи оно напоминало полуразвалившийся барак.
Антония с удовольствием общалась с ними на итальянском, но при этом очень быстро поняла, что они переоценивают ее способность улавливать быстро произносимые вопросы и ответы.
— Adagio[9], — просила она.
Это слово ассоциировалось у нее с занятиями музыкой и вызывало улыбку, особенно когда она впервые увидела его начертанным перед въездом в гараж, как призыв к водителям соблюдать осторожность.
Двое младших детей вбежали в дом, криками возвещая о приходе Мартины. Антония позволила им увлечь себя на улицу и увидела, как девушка идет по дороге, удерживая на голове огромный кувшин. Конечно, Мартина не в первый раз проделывает путь к ближайшему колодцу, день за днем таская тяжелую ношу.
В эту минуту открытый грузовик, в котором сидело около дюжины мужчин, показался в противоположном конце улицы. Когда он приблизился, оттуда спрыгнул Гвидо, приятель Мартины. Остальные махали руками и здоровались с сестрами Понтелли. Заметив Антонию, они поприветствовали и ее, а Стефано, к большому удивлению девушки, выбрался из грузовика, тут же умчавшегося по пыльной дороге в сторону Перуджи.
— Какая хорошая идея пришла вам в голову! — обратился Стефано к Антонии. — И часто вы приезжаете к Понтелли?
— Нет. Это впервые. Мне жаль, что Лучано получил такой жалкий домишко. Слишком маленький для этой большой семьи.
Итальянец обворожительно улыбнулся:
— Летом можно спокойно жить даже на улице.
— А зимой? Получит ли Лучано к тому времени лучшее жилье?
Стефано пожал плечами.
Эмилия принесла еще вина, большой кусок чистой мешковины и пару подушек, чтобы гости могли сесть прямо на землю, не боясь запачкать одежду. Этот жест вежливости оказался, впрочем, лишним, поскольку на мужчинах были рабочие комбинезоны, а на Антонии — ситцевое платье.
Они весело болтали и смеялись до тех пор, пока Лучано не вернулся с работы. Вежливо поздоровавшись с гостями, он недовольно взглянул на сестер и негромко спросил, почему они не на кухне. Девушки тут же исчезли в доме.
— Твоя камера в порядке? — спросил Стефано у юноши.
— Да, вполне.
— Принеси ее и сфотографируй нас и синьорину Антонию, — предложил Стефано.
Парнишка устало побрел в дом.
— Стефано, он же целый день работал, — возмутилась Антония. — Ему, наверное, совсем не хочется нас фотографировать.
— Мы тоже устали, — вмешался Гвидо. — И теперь хотим немного отдохнуть.
Лучано показался из дома в сопровождении всей семьи. Даже его мать на несколько минут оторвалась от готовки. Мальчик сделал несколько снимков, потом Стефано снял Лучано в окружении родственников, затем Мартину с Гвидо и, наконец, сам снялся с другом Мартины и Антонией. Тут Лучано сообщил, что пленка закончилась, и Стефано предложил взять ее, чтобы проявить и напечатать фотографии.
Антония объявила, что ей пора возвращаться домой, хотя Понтелли и приглашали ее поужинать с ними.
— Раз ты не хочешь оставаться, мы покажем тебе местный танец, — заявила Мартина.
Сестры вместе с Гвидо и Стефано закружились в веселом танце под аккомпанемент собственного пения. Лучано отбивал ритм ладонями.
Антония наблюдала за ними, завидуя гибкой грации итальянок, босыми ногами лихо отплясывающих прямо на покрытой пылью неровной каменной площадке.
— Давай к нам. Это совсем просто! — крикнул Стефано.
Антония откликнулась на приглашение, и Эмилия вышла из круга, чтобы показать гостье необходимые движения.
Танец был очень энергичным, и Антония гадала, как итальянцам удается танцевать, петь и смеяться одновременно и при этом не сбиваться с дыхания. Она споткнулась о большой камень, и Стефано подхватил ее, не дав упасть. Ему явно не хотелось отпускать ее, но Антония мягко высвободилась из объятий и снова пошла танцевать. Вдруг она заметила, как недалеко от дома остановилась машина. Танцоры перестали петь.
Из окна автомобиля высунулся Толбот:
— Останешься здесь, Антония? Или хочешь, чтобы я подбросил тебя до Перуджи?
Она бы с радостью отказалась, но вдруг не подвернется другой транспорт.
— Да, спасибо. Я буду готова через минуту, — ответила девушка после секундного замешательства. Она поспешила к дому, где быстро попрощалась с семейством Понтелли, пообещав приехать снова.
— Тебя тоже подвезти? — спросил Толбот своего ассистента.
Стефано решительно покачал головой:
— Нет, я поеду позже. Договорился с друзьями.
Сейчас Антония была бы рада его компании, поскольку понимала, что, как только Толбот выедет на дорогу, тут же примется читать ей лекцию о том, как неосмотрительно заводить дружбу с Понтелли, а также со Стефано и другими итальянцами, работающими на раскопках. И очень удивилась, когда он заговорил совершенно о другом.
— Мне казалось, сегодня ты была слишком занята, чтобы приехать на раскопки?
— Не знала, что у тебя сложилось такое впечатление. Я сказала только, что, возможно, уеду куда- нибудь с Филиппом.
