— Я подумаю, — улыбнулась она в ответ. — Мне выделено денежное содержание на целый год с тем, чтобы я могла заниматься живописью. Филиппу, моему крестному, может не понравиться, что я кидаюсь исполнять любую свою сиюминутную прихоть — сначала целыми днями учу итальянский, а потом бросаюсь в археологию.
Толбот рассмеялся:
— Впервые дело всей моей жизни назвали сиюминутной прихотью!
— О, я не имела в виду…
— Конечно нет. У каждого должны быть собственные ценности. Вы, наверное, думаете, что раскопки — это что-то вроде мальчишеских игр в песочные замки.
— Я ничего не собираюсь отвечать на это до тех пор, пока своими глазами не увижу, что происходит на площадке.
— Отлично. Мне, впрочем, симпатичны люди, которые не спешат связывать себя обещаниями, даже если это касается, как вы изволили выразиться, сиюминутных прихотей. — И он одарил ее дружелюбной и одновременно ироничной улыбкой.
Они прошли по Корсо до «балкона» в дальнем ее конце. Толбот оказался более знающим, чем она, и называл города, расположившиеся на вершинах окрестных холмов.
— Дерута, Беттона, а там ниже Ассизи. Кажется, что город лежит в долине, но на самом деле он расположен довольно высоко.
— Каждый город на вершине, — отозвалась Антония, — чтобы отражать врагов.
Расставшись с Толботом Друри, она вернулась в гостиницу и нашла там записку от Роберта с сообщением о его возвращении и предложением поужинать вечером в «Маргарите».
Она тщательно продумала свой наряд и решила надеть костюм бледно-желтого цвета, который оттенял ее темные волосы. Затем попробовала по-новому наложить макияж и, весьма довольная результатом, отправилась в «Маргариту».
Когда Роберт представлял Антонию своей тете миссис Норвуд и ее дочери Клео, она с трудом удержалась от возгласа удивления. Ей удалось придать своему лицу подобающее выражение, и она надеялась, что никто не заметил ее изумления. Клео, которую Антония представляла элегантным, утонченным созданием, в действительности оказалась невысокой блондинкой с длинными волосами. Нежно-розовая кожа, светлые волосы и зеленые глаза делали ее похожей на котенка.
После ужина к их маленькой компании присоединился Толбот. На сей раз он появился в обществе своего помощника Стефано, темноглазого, улыбчивого итальянца, который страшно обрадовался знакомству сразу с двумя симпатичными девушками. Он тут же принялся оказывать им знаки внимания в манере, которая льстила Клео и забавляла Антонию.
— Я представить себе не могу, что когда-нибудь выучу итальянский! — воскликнула Клео, смеясь над слишком прямолинейным комплиментом Стефано. — Я с трудом одолела «buon giorno» и «сколько это стоит?», но совершенно не понимаю, что мне говорят в ответ.
— Может, вы позволите стать вашим учителем? — Стефано решил закрепить успех.
Клео улыбнулась кокетливо. К удивлению Антонии, Роберт хмурился, лицо его было темнее тучи.
Обстановку разрядил Толбот:
— С вашего разрешения мы со Стефано пойдем. Завтра рано утром нам нужно уезжать, а еще столько всего надо сделать.
Выждав какое-то время, Антония встала из-за стола:
— Мне пора домой. Уже поздно.
— Разве вы остановились не в «Маргарите», мисс Мид? — удивилась миссис Норвуд.
Она совершенно не походила на свою дочь. Скорее была зрелым воплощением той элегантной, изящной Клео, какую нарисовала в своем воображении Антония.
— Нет. Сначала я действительно жила здесь, но мне это оказалось немного не по карману, — улыбнулась в ответ Антония.
Если Норвуды богаты, Антония не желала, чтобы у них создалось впечатление, будто она им ровня.
Роберт поспешно поднялся:
— Я пойду с тобой, Антония.
— Но здесь близко, — запротестовала она, но что-то в обращенном к ней улыбающемся лице Клео насторожило, и девушка замолчала.
Когда они с Робертом вышли на улицу, Антония заметила:
— Она очень хорошенькая, эта твоя кузина.
— Кто, Клео? Да, правда. И она беззастенчиво пользуется этим. Уверена, стоит ей взмахнуть ресницами, и все мужчины окажутся у ее ног. Что, впрочем, как правило, и происходит.
— Звучит осуждающе! — рассмеялась Антония. — Клео совсем юная! Ничего удивительного, если она знает, что обладает некоей властью, и получает удовольствие, пользуясь ею.
— Ей уже двадцать, — буркнул Роберт, — и мне остается лишь надеяться, что она повзрослеет за ближайшие год-два, потому что я хочу на ней жениться.
— Понятно… — Антония украдкой взглянула на него.
— На самом деле мы не двоюродные брат и сестра, — вздохнул Роберт, — у нас очень дальнее и запутанное родство. Гораздо проще сказать, что мы кузены.
Антония в задумчивости поднялась к себе в номер.
«Интересно, Роберт дал понять, что они с Клео, вероятно, станут женихом и невестой, для того, чтобы я не приняла его дружеское участие за что-то большее? — размышляла она. — Что ж, в любом случае лучше точно знать, как все на самом деле. Роберт привлекательный, добрый и внимательный, но я принимала его дружбу так же искренно, как, надеюсь, он ее предлагал. Я никогда не была в него влюблена».
Антонии было известно, что его отцу принадлежит с дюжину разных компаний, имеющих отношение к гостиницам, ресторанам и супермаркетам. Роберт просто ради удовольствия решил годик поработать в Италии.
Этот разговор получил продолжение спустя пару дней — Клео позвонила Антонии и пригласила ее в половине шестого в «Маргариту» на аперитив.
— Занятия заканчиваются в шесть, — объяснила Антония, — но я приду, как только смогу. Спасибо.
Клео в белом кружевном платье на голубой подкладке выглядела чертовски соблазнительно. Миссис Норвуд, случайно или намеренно, являла собой резкий контраст с дочерью — на ней было строгое черное платье, украшенное лишь бриллиантовой брошью.
Антония решила выпить вермута, а Клео заявила, что хочет попробовать негрони, крепкий коктейль из джина, вермута, сухого кампари и дольки апельсина.
— Не слишком ли рискованно? — спросила мать.
— По крайней мере, не умеренно, — спокойно ответила Клео.
Миссис Норвуд была само очарование, но Антония сразу отметила, как продуманны вопросы, которые мать Клео незаметно вставляла в разговор. Антония не видела необходимости скрывать или приукрашивать правду и отвечала откровенно.
— Но если вы задержитесь в Перудже так надолго, то не увидите остальную Италию, — заметила миссис Норвуд.
— О, я могу уехать, как только захочу. Я пока не определилась.
Она вдруг вспомнила, что не решила, присоединиться ей к экспедиции Толбота Друри или нет. И даже не написала Филиппу, а ведь надо поторопиться с решением: Друри наверняка захочет определенности.
Миссис Норвуд извинилась, сообщив, что ей необходимо сделать звонок, и удалилась. Не успела она уйти, апатию Клео как рукой сняло.
— Что будет, когда ты закончишь свои курсы? — спросила она почти нетерпеливо.
— Я не знаю. — Серые глаза Антонии в удивлении расширились.
— Ты останешься здесь и будешь рисовать?
