своей наготы, но она, быть может глупо, стеснялась разгуливать нагишом — последствия монастырского воспитания…
Чейз наблюдал за ней холодными, оценивающими глазами, и когда она повернулась к нему, встал и в упор посмотрел на нее.
— Тут нечего обсуждать: ты — моя жена, куда я, туда и ты. Не пытайся устроить из этого ссору, Глория.
— Я и не думаю, — спокойно ответила она. — Но мне бы хотелось быть более информированной. Ведь то, с чем ты играешь, — это моя жизнь, — не удержалась она от саркастического замечания.
А про себя Глория не переставала удивляться, как они оба могут глядеть друг на друга, словно два чужака, когда минуту назад занимались любовью.
Словно уловив ее замешательство, Чейз нежно положил ей руку на плечо.
— Ты слишком беспокоишься, дорогая. — Он склонил темноволосую голову и коснулся губами ее брови, точно отец, успокаивающий своего ребенка. — Уверяю тебя, я вовсе не играю. Я еще никогда в жизни не был так серьезен. Но мы поговорим позже, после вечеринки.
— Вечеринки?
— О, черт, это же должен быть сюрприз для тебя. Твое тело, как всегда, лишило меня всякого соображения, — хохотнул он. — Ладно, беги одеваться, а я пока поплаваю. И будь умницей! Поговорим позже!
И он, развернув ее лицом к дому, легонько шлепнул по попке.
Глория, рассердившись на эту фамильярность, неожиданно обернулась, застав Чейза врасплох, поставила ему подножку и изо всех сил толкнула руками в грудь. Он с громким всплеском плюхнулся в воду, а Глория, презрительно выгнув бровь, улыбнулась ошеломленному, отфыркивающемуся мужчине и саркастически бросила:
— Желаю хорошо поплавать. Надеюсь, ты будешь умницей.
И довольная собой, побежала в дом.
Позже, приняв душ и надев подаренное Чейзом вечернее платье — полностью открытое, без бретелек, яркого желто-зеленого цвета, красиво подчеркивающее ее полную грудь и тонкую талию, ниспадавшее облаком зеленого шифона до середины икры, — она вошла в гостиную, уже не чувствуя себя такой храброй.
Чейз стоял, прислонившись к камину, склонив голову над чем-то, что он вертел в руке, и выглядел убийственно красивым… Другими словами, его, пожалуй, нельзя было описать. На нем были кремовый смокинг, белая шелковая рубашка и синий галстук-бабочка. Пиджак был расстегнут, открывая голубую жилетку. Она не могла оторвать от него глаз. Чейз всегда предпочитал классический стиль, но сегодня он выглядел слегка фатоватым. Жизнерадостный, уверенный в себе, он излучал спокойствие и благополучие.
Глория с трудом сглотнула слюну.
— Я готова, — сказала она вполне спокойно и увидела, как Чейз поднял голову, прекратив разглядывать предмет, находившийся у него в руке.
Он сверкнул синими глазами, не скрывая своего восхищения от ее вида. Его взгляд медленно, с чувственной тщательностью скользил от копны ее рыжих волос, заложенных за маленькие уши, в которых были изящные жемчужные серьги, до красивого, но слегка настороженного лица. Глория не очень нуждалась в макияже. Ее тронутая нежным загаром кожа дышала здоровьем, но все же она уделила особое внимание глазам, подчеркнув их контуры коричневым карандашом, слегка оттенив веки и положив немного черно-коричневой туши на длинные ресницы.
Глория не думала, что ее появление произведет на него такое ошеломляющее впечатление, и его длительное молчаливое разглядывание начало беспокоить ее.
— Я сказала…
— Я слышал, — оборвал ее Чейз, отрывая свои сверкающие глаза от мягкой линии ее груди. — Ты действительно выросла в самую соблазнительную женщину из всех, кого я имел удовольствие видеть, — мягко сказал он и, выпрямившись, издал низкий, хриплый смешок, так как Глория вспыхнула с головы до ног.
— Все скромничаешь? — поддразнил Чейз, подходя к ней. — Хотя, надо сказать, румянец тебе очень идет.
Он взял ее руку в свою, и от этого контакта ее словно ударило током. Она внимательно посмотрела на него: его волосы, все еще мокрые, падали волнами на широкий лоб, лицо пылало, пульс участился. Это несправедливо, подумала она, почему именно этот мужчина был так фатально притягателен. Наверняка в жизни Чейза за последние несколько лет было множество разных женщин, заключила она, и эта мысль быстро охладила ее.
— Я хочу, чтобы у тебя было вот это.
Она посмотрела на свою руку, лежавшую в его ладони, как раз тогда, когда он надевал ей на безымянный палец золотое кольцо с бриллиантом.
— Что? Зачем? — лепетала она, в изумлении разглядывая необыкновенной красоты кольцо. Оно, должно быть, стоит целое состояние…
— Жене такого человека, как я, это необходимо. — Его темные глаза безумно притягивали ее взгляд, в них таилась какая-то загадка. — К тому же, как я быстро обнаружил, простое золотое колечко — это не твой стиль, не так ли?
Глория, стараясь погасить вспышку боли, с укором взглянула на него: как легко он мог ранить ее одним недобрым словом…
— Ладно, тебе это нравится, дорогая? — жестко и требовательно спросил он.
— Это великолепно. Спасибо, — вежливо ответила она, быстро подняв руку, словно любуясь бриллиантом, и думая про себя, что если бы Чейз действительно любил ее, ей бы хватило кольца из пивной пробки.
— Как изящно, как вежливо… О, черт! — Он внезапно сгреб ее в охапку и крепко обнял. Она ожидала яростного натиска, но вместо этого он лишь коснулся ее губ страстным, но нежным поцелуем. — Прости, Глория. Клянусь тебе, что сегодня вечером буду держать свой циничный язык за зубами. Сегодняшний вечер — твой.
Глория глядела в его серьезное лицо широко раскрытыми, испуганными глазами. Чейз поднес к губам руку Глории и поцеловал ее.
— Забудь все, что я говорил. Я купил тебе кольцо, потому что хотел, чтобы оно у тебя было. Пять лет назад… то была не твоя вина. — Он криво улыбнулся. Ты была так молода, а я сильно торопил тебя с браком, даже не дав времени подумать. Я и сам в то время на некоторые вещи просто не обращал внимания и не сильно задумывался о многом, а следовало бы… Мне было тридцать, я был старше тебя и опытнее, но я безумно хотел тебя. Я получил, что хотел, но даже не купил тебе обручального кольца! А потом еще я нарушил свое обязательство…
— Это не имеет значения, — пробормотала Глория. Наконец-то он признал, что виноват в их разрыве, но почему-то сейчас ей это не доставило никакой радости.
— Нет, имеет. Ты понимаешь, что эти прошедшие две недели были моим первым и последним отпуском за всю жизнь? Ты была права, говоря, что…
Глория с волнением слушала его, уверенная, что вот-вот он скажет нечто очень важное, касающееся их отношений, но тут в дверь позвонили и момент был упущен.
— Черт, это прибыл лимузин. Продолжим потом, Глория, — мягко сказал он и, предложив ей руку, повел к ожидающей их машине.
— Зачем нам шофер? — спросила она, расположившись на заднем сиденье огромного автомобиля, когда Чейз сел рядом.
— Потому что сегодня, малыш, у нас праздник, и я намерен хорошенько выпить шампанского с моей очаровательной женой. Не хочу рисковать потом, ведя машину под мухой.
Вечеринка была для Глории полной неожиданностью. Чейз ввел ее в фойе «Райского уголка» и сказал, что ему нужно забрать кое-какие бумаги у Мэгги. А пока не хочет ли она перекинуться словечком с Анной.
