морошка, шикша, брусника, кедровый стланик, багульник и множество разных лечебных трав — после сбора поступают в рацион всех обитателей полуострова: и кочевых, и приморских, и приезжих. Но все это, разумеется, «пищевые добавки». Кочевники едят в основном оленье мясо, а для береговых жителей первым блюдом рациона является мясо морских животных.
От Певека на восток лежат одно за другим прибрежные села: Нешкан, Энурмино, Инчоун и у самого предела российского государства, возле мыса Дежнева, Уэлен. Последний гордится своей косторезной мастерской, потомственные художники которой прославились по обе стороны Берингова пролива.
В прибрежных поселках все охотятся: зимой и весной селяне бьют нерпу на припайном льду или в полыньях, летом и осенью — моржей и гигантских китов в открытом море. Бывает, по старой традиции, охотники выставляют свою добычу на берег, и она отдается всему поселку. Любой житель может взять столько мяса, сколько нужно, чтобы накормить семью.
К сожалению, непомерные промышленные запросы еще в советское время нарушили естественный баланс возможностей и потребностей, и чтобы избежать полного уничтожения целых видов морских животных, была введена система квот: каждому поселку в зависимости от численности населения разрешено бить лишь определенное количество зверя.
Но случается и так, что установленные ограничения не соблюдаются даже тамошними органами надзора. Мне лично пришлось присутствовать при незаконной охоте на моржа, подготовленной с помощью местной рыбоохраны для двух богатых москвичей — искателей острых ощущений и трофеев-клыков.
Из поселка Эгвекинот (на берегу залива Креста в Беринговом море) наша группа на моторной лодке «выдвинулась» к косе Меечкын, где расположено крупное лежбище морских гигантов. Попасть туда легальным образом — непросто. Это заповедная, строго охраняемая территория, для посещения которой требуется специальное разрешение. Еще задолго до отъезда из Москвы мы запросили его и прошли всю цепочку инстанций: Петропавловск-Камчатский — Анадырь — Эгвекинот.
В последний момент перед отплытием к причалу подбежал запыхавшийся представитель рыбоохраны: «Мне с вами по закону положено. Чтобы проверить, уважаете ли вы правила заповедника. Не жжете ли костры, не кормите ли моржей, не шумите ли? А то ведь они могут уйти и больше никогда не вернуться в будущем. Нарушится тончайшая экосистема…» Вроде бы резонно, но тут за спиной инспектора обнаружились еще двое молодых людей, явно не местных жителей.
Страж экологического порядка пустился в невнятные объяснения: «Это со мной… С нами. Беспокоить вас не будут. У них — совершенно другая программа». Ясное дело — другая, и присовокупить ее к безобидной и десять раз проверенной фотосъемочной группе очень удобно и безопасно. Замечательная идея, рожденная, я подозреваю, за хорошие деньги…
Вдоль побережья, около поселков, бывает, спотыкаешься об останки разделанных морских животных, о сломанные пожелтевшие клыки моржей. Однажды я набрела сразу на две моржовые головы с бивнями и без туловища. Глаза у них были закрыты, казалось, что головы живы и только заснули. И уж совсем тяжкое зрелище — присутствовать на пиршестве при разделывании кита. Для человека нездешнего оно становится сильным испытанием, даже если умом понимаешь, что эта процедура жизненно необходима для селян. Если у прибрежных жителей отнять морскую охоту, то они не только потеряют важный источник пищи — исчезнет и смысл их существования.
А вдруг эскимосская легенда о родстве китов и людей в далеком прошлом правдива? Она гласит, что одна женщина из поселка Нунак в стародавние времена родила китенка. А Юрий Рытхэу в рассказе «Когда киты уходят» пишет о девушке Нау, которая полюбила морского великана Рэу. Он превращается в красивого парня, они вместе живут и у них рождаются китята. Девушка Нау «никогда не смотрела на себя со стороны и не задумывалась, чем отличается от жителей земных нор, от гнездящихся в скалах, от ползающих в траве». И она чувствовала себя «одновременно упругим ветром, зеленой травой и мокрой галькой, высоким облаком и синим бездонным небом».
Петроглифы Пегтымеля
В июле—августе 2005 года на Чукотке работала Первая российско-итальянская полярная археологическая экспедиция, целью которой было изучение известных рисунков на скалах в районе реки Пегтымель. Это — единственное в азиатской части России местонахождение наскального искусства, расположенное за Полярным кругом.
Примерно в 50 км от Восточно-Сибирского моря вдоль правого берега упомянутой реки больше чем на километр протянулся Кайкуульский обрыв. В высоту он достигает 30 м. С обращенных к воде отвесных «холстов», из-под козырьков и расщелин мастерски выгравированные или выбитые в горной породе изображения сквозь тысячелетия глядят на окружающий мир.
Случайно обнаруженные в 1965 году геологом Николаем Саморуковым петроглифы стали широко известны благодаря работам археолога Н.Н. Дикова. В 1967—1968 годах экспедиция под его началом «зафиксировала» 103 группы рисунков, а также изучила стоянки, самые древние из которых относятся к концу каменного века. Вскоре в СССР и США в свет вышел труд Н.Н. Дикова под названием «Наскальные загадки древней Чукотки. Петроглифы Пегтымеля».
