дня, увеличивалась и скорость. Уршнак и впрямь был редким бойцом. И, в отличие от Барги, еще не начал стареть, что давало ему хорошие шансы в поединке за место вождя. Орог наблюдал за ним краем глаза, стараясь подметить каждый молниеносный разворот, каждый удар - но так, чтобы его внимание не выдавало заинтересованности. Лениво-презрительная маска урук-хая позволяла ему самому избежать участия в тренировках. С ножом, дубиной, топором или копьем, Орог имел бы шансы не пасть в грязь лицом. Нож и топор при нем даже имелись - стальные, спасибо Одноглазому Рерки! Но, упражняясь с ними, он потерял бы уникальную возможность наблюдать за тренировками с незнакомым оружием. Заодно он прикидывал, что мог бы противопоставить таким атакам.
Куда менее приятную картину Уршнак представлял из себя за едой. С аппетитом изголодавшегося зверя он рвал сырое кровящее мясо своими мощными клыками и глотал большими кусками, почти не жуя.
'Хорошо, Шенгар не видит, - подумал Орог, наблюдая за очередной жутковатой трапезой. - Он бы такого не пережил!'
- Значит, ублюдок Барги дряхлеет, - заметил Уршнак, когда треть туши улеглась к его ногам кучей обглоданных костей.
Орог слышал эту фразу раз в пятидесятый. Похоже, будущий претендент на место вождя готов был смаковать ее бесконечно. Но сейчас она приобрела особый смысл.
- Тогда я готов, - продолжил воин. - Я достаточно окреп, чтобы справиться со стариком.
Орог удостоил его ленивым взглядом искоса:
- Учти, попытка всего одна.
- Я уверен. Не могу дождаться момента, когда вот так же сожру его сердце.
Уршнак выпрямился - насколько позволяла сутулая спина. Сравнение в памяти с вождями северных племен шло явно не в его пользу. Даже кривоногий коротышка Урт, предводитель волчьих всадников, не красавец и по орочьим меркам, смотрелся куда более представительно за счет гордой осанки и независимого взгляда.
Что-то уродливое, неправильное было в этой согнувшейся фигуре, в глазах, умеющих выражать лишь зависть и злобу, в длинных руках, испещренных кривыми неровными знаками. 'Это движения и взгляд раба, - понял Орог с содроганием. - Владыка давно мертв, а клан Черное Солнце так и не стал свободным'. Неужели они могли сделаться такими же, не уйди их предки на бесплодные пустоши северного материка? От подобных мыслей мороз продирал по коже. Лишь на фоне Барги с его 'стариканами', каждый из которых нес на себе это внутреннее клеймо, Уршнак имел шансы сойти за вождя.
Совсем некстати в памяти нарисовался образ Шенгара. 'Порой мне начинает казаться, что ты прочишь себя в преемники к Темному Властелину', - сказал брат, печально качая головой.
Нет, я не к такому стремился!
С трудом Орогу удалось заставить встревоженные мысли течь в нужном направлении.
- Если то, что ты говорил мне, правда, завтра ты станешь вождем, - заявил он высокомерно. - Но если ты солгал хоть словом…
'Урук-хай' наградил Уршнака одним из тех взглядов, что неоднократно отрабатывал в одиночестве перед воображаемыми подчиненными. Тот вздрогнул и сгорбился еще сильнее. Алые угольки ненависти полыхнули в его глазах, и тотчас угасли.
- Барги правда убил вождя, - пробурчал он сквозь зубы. - Но меня при этом не было.
- Вот как? - Орог поднялся на ноги, распрямившись во весь свой немалый рост. Хвост волос на затылке коснулся низкого свода пещеры. Уршнак отступил на несколько шагов - он едва доходил макушкой до плеча 'урук-хая'.
- Видели действительно трое, - поспешил продолжить он. - Ришнар, Буртак и… Дарвик.
Он замолк, ожидая ответной реакции.
- Продолжай, - холодно откликнулся Орог.
- Ришнару выгодно молчать - Барги и в носу не поковыряет без его совета! Буртак молчит, потому что боится. А Дарвик убит. Как и все, кто поддержал меня десять лет назад.
Орог глубоко вдохнул и прикрыл глаза. Последняя недостающая часть заняла свое место в головоломке. Сложившаяся картинка оказалась настолько четкой, что сомнений в правдивости слов Уршнака не возникало. Потому и пришлось ему ждать сорок лет. Все это время он потратил, убеждая одного из настоящих свидетелей выступить на его стороне. Без Дарвика Уршнак не мог обвинить вождя. А без поддержки хотя бы половины клана такое обвинение было сродни самоубийству…
Однако, у Ришнара нашлось достаточно весомых доводов для второй половины (в том, что выкрутиться самостоятельно Барги из такой ситуации не способен, Орог был совершенно уверен). Бунт провалился, и его участники были умерщвлены. Все, кроме Уршнака. И благодарить за это он был должен никого иного, как своего заклятого недруга. Вождю доставляло радость видеть старого врага униженным и беспомощным - и он стремился как можно дольше продлить это удовольствие.
Хотя Орог был совершенно уверен, что теперь Уршнак говорит честно, он нахмурился и спросил:
- Где еще ты собираешься мне солгать?
- Клянусь, это правда! Я решил… Если не скажу, что видел убийство, незачем будет вытаскивать меня из колодца!
Орог презрительно фыркнул:
- Черному Солнцу нужен новый вождь. До сих пор я думал, что нашел подходящего. Но он, оказывается, считает себя вправе решать за посланника Владыки! За кого он примется думать в следующий раз? За самого Повелителя Тьмы? Ты считаешь себя умнее нашего господина?
- Клянусь, я не думал ни о чем подобном! Такое больше не повторится!
- Не думал? - усмехнулся Орог. - А стоило бы. Например о том, в какое дурацкое положение мог меня поставить. Ришнар и Барги будут все отрицать, как ты понимаешь.
- Есть еще Буртак! - виновато напомнил Уршнак.
- Буртака больше нет, - отрезал Орог. - Умер от ран две недели назад. Скажи спасибо, что я знал об убийстве еще до разговора с тобой! А не то счел бы тебя лжецом, оговорившим собственного вождя.
Если бы Орог на мгновение отвлекся от наслаждения первыми успехами на поприще командования, он бы заметил, как зло сверкнули у Уршнака глаза.
ГЛАВА 8.
Легкой пружинистой походкой Шенгар поднимался знакомой тропинкой к броду. Он только что выиграл очередной тяжкий спор с самим собой на тему стоит ли отправляться на поиски брата или ждать, как тот велел, в пещере. Пока здравый смысл пересиливал волнение. В который раз Шенгар убедил себя, что сроки бить тревогу еще не подошли, и в душе его на время воцарился мир.
Останавливали молодого охотника и те соображения, что длинноухий (которого звали, как выяснилось, Алангор) определенно не выживет один. Его кости срастались так же быстро, как у орков - внешняя хрупкость и схожесть эльфийского тела с человеческим оказалась обманчивой. Ушастый начинал чувствовать ноги - верный признак того, что с переломанной спиной все обошлось благополучно, и эльф сможет самостоятельно ходить. Но зрение к Алангору возвращаться не спешило, что радовало и огорчало Шенгара одновременно. Радовало, поскольку позволяло оставить эльфа при его заблуждении относительно расы своих спасителей. А огорчало потому, что за это время Шенгар успел проникнуться к незадачливому художнику достаточной симпатией и сочувствием.
Предложение относительно эльфийского языка Шенгар принял, как только Алангору удалось убедить его, что это не бесцельное щебетание, а вполне осмысленный набор слов и фраз. Красочные образы, рисуемые художником, оказались для него гораздо понятнее заумных разъяснений Роэтура. Когда Шенгар ухватил суть дела, то сразу решил, что понимать, о чем толкуют между собой противники - крайне полезное умение.
Первые дни он, впрочем, подозревал, что это специальная военная хитрость, вроде передачи команд голосами птиц и зверей. Лишь когда количество знакомых слов перевалило за сотню, и из них начали складываться фразы, молодой орк поверил, что эльфы способны выразить при помощи этого 'чириканья'
