Оборонные расходы Португалии, к 1971 году составлявшие 43% ассигнований бюджета, были непосильными для страны. В 1961—1974 годах 110 тысяч молодых португальцев эмигрировали, чтобы избежать призыва. Декрет 1967 года увеличил срок обязательной службы до 4 лет. Неспособность военных учебных заведений выпускать достаточное количество командиров заставила португальские власти в массовом масштабе призывать в армию младших офицеров, получивших погоны после окончания военных кафедр гражданских университетов. Именно они стали ядром движения, подготовившего свержение авторитарного режима и прекращение колониальной войны.
Вьетнам никогда не был колонией США. Америка была втянута во вьетнамскую войну на фоне краха французской колониальной империи и «холодной войны». Ко времени начала активного участия США во вьетнамской войне было ясно, что для эффективного обеспечения контроля над территорией в условиях противостояния с партизанами нужны силы, превосходящие их по численности примерно в 10 раз. Цена сохранения колоний оказалась слишком высокой.
После Второй мировой войны неизбежность роспуска колониальных империй стала очевидной. Вопрос стоял лишь о том, какая из метрополий быстрее осознает это, сумеет сделать процесс деколонизации наиболее мягким и безболезненным.
Английская элита, в отличие от французской, не пережила капитуляции 1940 года. Страна, вышедшая из Второй мировой войны одной из держав-победительниц, была неплохо подготовлена к кризису, связанному с роспуском империи. В 1945 году Англия — одна из трех мировых держав с армией в 4,5 млн. человек, владевшая заморскими территориями, разбросанными по многим континентам. Над ними никогда не заходило солнце. К концу 1961 года от этой империи не осталось почти ничего. Тем не менее английское руководство, в отличие от российского, не рассматривает этот процесс как геополитическую катастрофу. Решение о независимости Индии было принято во время Второй мировой войны. Собственно, с этого времени история Британской империи завершилась. Дальнейшее развитие событий — затянувшийся постскриптум. Однако еще в начале 1950-х годов эксплуатация ностальгии по империи была сильным политическим ходом, по меньшей мере среди сторонников консервативной партии, отождествлявших себя с имперским величием. Рассуждения о традициях прошлого, значении империи для Англии, о невозможности от нее отказаться, о «предательской политике» лейбористов, готовых встать на путь ее роспуска, — важная составляющая политической пропаганды консерваторов в это время. Идеологическая база этой политики — заявление Черчилля от 10 ноября 1942 года: «Мы намерены удержать то, что является нашей собственностью... Я стал премьер-министром его величества не для того, чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи». Схожие мысли он неоднократно высказывал и после возвращения в правительство в 1951 году.
Темы, связанные с необходимостью сохранения империи, вредоносности действий тех, кто готов пойти по пути ее демонтажа, апелляция к постимперской ностальгии, антиамериканизму — важнейшие в публичной политике Консервативной партии в начале — середине 1950-х годов. Многие английские политики этого времени рассматривают Соединенные Штаты — а не Советский Союз — в качестве главного врага своей страны. В 1951 году объяснить большинству актива только что выигравшей выборы Консервативной партии, что дни империи сочтены, было невозможно.
С 1959 года правительство консерваторов, за несколько лет до этого клявшихся в верности имперскому идеалу, начинает форсированный демонтаж империи. Я. Маклеод, возглавлявший в то время Министерство по делам колоний, так характеризует сложившуюся ситуацию: «Говорят, что после того как я стал секретарем по делам колоний, началось целенаправленное ускорение движения к независимости. Я согласен с этим. Мне представляется, что проведение любой другой политики привело бы к ужасающему кровопролитию в Африке».
Распустив империю, Британия столкнулась с тяжелой, растянутой на десятилетия террористической войной в Северной Ирландии. Параллели с Россией, в 1991 году без крови отказавшейся от следующей по масштабам империи и при этом столкнувшейся с трудноразрешимой чеченской проблемой, очевидны. Безболезненно роспуск империй не давался никому.
Упорядоченный, планомерный демонтаж империй, соответствующий стратегическим планам правительства метрополии, — исключение, а не правило. Во Франции из-за тяжелого наследия, связанного с поражением 1940 года, процесс адаптации общества к новым реальностям шел медленнее, чем в Англии, ностальгия по империи была сильнее. Французская политическая элита была убеждена, что лишь империя позволит стране сохранить статус великой державы, влияние в мире. Число людей, погибших в борьбе за это, оказалось большим, чем в других европейских метрополиях. Результата — развала империи — это не изменило.
На фоне заката европейских империй развертывается кризис системы всеобщей воинской обязанности. Из всех империй Франция в конце 1940 — начале 1950-х годов предприняла наибольшие усилия, чтобы удержать колонии; потратила для этого больше денег и потеряла больше жизней. В Индокитае с 1945 по 1954 год погибли 92 тысячи солдат и офицеров экспедиционного корпуса, 140 тысяч были ранены, 30 тысяч взяты в плен. Война кончилась поражением. Тем не менее французское правительство не решилось отправить в Индокитай ни одного призывника из Франции. Это было политически невозможно. Французские семьи категорически не желали отдавать сыновей погибать в Индокитае.
После капитуляции французских сил при Дьенбьенфу, когда в плен сдались 10 тысяч солдат и офицеров, большинство французских военных руководителей предпочитало возлагать ответственность за поражение на гражданских политиков, которые были не готовы поддерживать усилия армии, нанесли ей удар в спину. Метрополия оказалась неспособна сохранить свои территории в Азии, и ничто не гарантировало возможность удержать их в Северной Африке.
Один из исторических парадоксов в том, что премьер-министр Франции, завершивший войну в Индокитае, заключивший в 1954 году соглашение с Хо Ши Мином и начавший масштабное наращивание французских сил в Алжире, — один и тот же человек — Пьер Мендес-Франс. Во время парламентских дебатов 12 ноября 1954-го он сказал: «Пусть никто не ждет от нас какого бы то ни было компромисса, мы не идем на компромисс, когда вопрос стоит о защите внутреннего мира и целостности республики. Департаменты Алжира — часть республики, являются Францией на протяжении длительного времени. Между Алжиром и основной французской территорией никакой раздел невозможен. Никогда Франция, никогда любой парламент или любое правительство не откажутся от этого фундаментального принципа». Министр внутренних дел, впоследствии президент Франции Франсуа Миттеран, был столь же категоричен. Он сказал: «Алжир — это Франция».
