Тяжелая рука легла на его плечо.
– Правильно… – сказал подполковник, вынимая из кармана сигареты. – Будешь?
– Я не курю, спасибо.
– Правильно, – повторил мерцающий муж и щелкнул зажигалкой. – Нужно их всех пользовать, пока есть возможность… – Пустив струю дыма навстречу ветру, он выдавил: – Ты думаешь регистрироваться или нет?
– Да, конечно… – виновато пробормотал Голландец и улыбнулся.
– Ты смотри. Обидишь этих женщин – я тебе голову сверну. Понял?
– Ну да.
Подполковник поднял кулак и не сильно, но выразительно толкнул Голландца в лоб.
– Ты сколько зарабатываешь?
– Двадцать рублей в месяц. – Голландец поправил волосы. – Иногда больше. Премии, подработка…
– И как ты собираешься Софью содержать?
– Как-нибудь справимся. – Голландец улыбнулся.
– Где ты, говоришь, работаешь?
– В клубе, художником-оформителем.
– Нет, это не дело. – И мерцающий муж покачал головой так, как качал бы головой папа Сони, отказываясь ее выдать за беспризорника.
– Простите, нам пора…
Аккуратно обойдя не собиравшегося подвинуться военкома, Голландец зашел в комнату.
«Этот парень может стать моей проблемой», – мелькнуло в его голове, когда в прихожей, прощаясь, подполковник снова ткнул ему кулаком в лоб.
– Почему ты позволяешь ему так обходиться с собой? – спросила Соня уже на улице. – Он ведет себя как свинья.
– Он живет с твоей матерью. Ну и потом он тяжелее меня килограммов на тридцать.
Дома она долго молчала, переживая воспоминания о посещении материнского дома.
– Ложись спать, милая, – сказал Голландец, когда закончилась очередная серия бесконечного сериала. – Я немного поработаю за компьютером.
Ничего не сказав, Соня ушла.
А он уселся перед экраном и долго и старательно читал почту. С десяток писем пришло из КРИП, он ответил на них немедленно. Потом перешел на другой почтовый ящик, вынул из стола флешку и настучал в сопроводительном письме некоему Чеширскому коту:
«Отправляю тебе видео без звука. Расскажи мне все об этом человеке. Деньги на счет я уже перечислил».
Дожидаясь ответа, Голландец еще раз просмотрел видео, на котором двигался и беззвучно разговаривал Евгений, бывший хозяин «Ирисов». Несколько раз он пропадал с экрана. Это происходило, когда он заходил за спину Голландцу. Прокрутив запись несколько раз, Голландец откинулся на спинку и стал ждать.
Человек, которому он отправил письмо и видеоотчет о своем пребывании в доме Евгения, работал на него третий год. Специалист, разбирающийся в мимике и жестах, состоял и в штате КРИП. Это был, наверное, лучший специалист. Иначе он вряд ли попал бы в Комитет. Но однажды этот специалист сказал Голландцу, что лучших не бывает. Просто он быстрее всех успевает «схватывать» и быстрее анализировать информацию. А дай возможность хорошему психологу, сказал специалист КРИП, времени вдосталь, разница между ним, лучшим, и хорошим психологом сотрется очень быстро. «Хорошего» Голландец нашел почти сразу. Он несколько лет скучал в НИИ имени Сербского. И уже два с половиной года, регулярно пополняя лицевой счет в отделении Сбербанка России за счет Голландца, этот Чеширский кот решал его проблемы.
Выключив свет, Голландец прошел из кабинета в дальнюю комнату и запер за собой дверь. Откинул с мольберта простыню. Сел напротив ирисов и набрал на трубке номер.
– Евгений Борисович, как украли «Ирисы»?
– Вы с ума сошли. Второй час ночи.
– Я думал, вы не можете ни спать, ни есть.
В трубке послышался протяжный вдох.
– Полотно возвращалось с экспертизы, от Гессингхорста. Мой курьер за рулем только утром заправил бак под завязку и по дороге вдруг обнаружил, что он пуст. Ничего не понимая, заехал на заправку и снова заправил бак. Через четверть часа вдруг увидел, что лампочка снова горит. Он остановился, посмотрел под днище, и в этот момент кто-то ударил его по голове, затащил бесчувственное тело в салон и закрыл. Когда курьер пришел в себя, он не обнаружил в салоне картины. Хотя она находилась в тайнике.
– Курьер украсть мог? – бросил Голландец.
– Исключено.
– Исключено в том смысле, что это он вам сказал, или в том смысле, что вы в этом убедились?
– Второе, разумеется.
– А Гессингхорст?
– Опять с ума сошли?
– Кто сошел? Я? Это я отправил Ван Гога на машине с одним водителем?
– У Якова Николаевича безупречная репутация.
– Я в курсе. Впрочем, это я так спросил, на всякий случай. Спокойной ночи.
Голландец сунул трубку в карман и отвел взгляд от «Ирисов».
Компьютер в кабинете тонко пискнул. Накинув простыню на мольберт, Голландец выключил свет и вышел из комнаты.
Это был ответ Чеширского кота. Не нужно было даже открывать приложение, резюме уместилось на одной странице.
«Он задумчив, растерян и подозрителен…»
«Еще бы. У него Ван Гога украли, а не Зулябина…»
«На исследование предоставлена видеозапись без звука. 46 мин. 12 сек. Обычное состояние оказавшегося в сложной жизненной ситуации человека, но настроение меняется очень часто от уравновешенного до агрессивного. Во время монолога часто моргает, а на щеках выступил румянец, который я не заметил в самом начале разговора. Зрачки меняют форму.
При исследовании видеозаписи установлено, что ваш собеседник правша. Однако во время разговора левая рука постоянно находится в движении. Правая рука, как более развитая, больше управляется сознанием. Левая, менее развитая и управляемая правым полушарием мозга, делает то, что хочет подсознание.
Выводы:
Исследуемый мужчина на протяжении всего разговора стремился всеми силами вас обмануть. Исключение составляет последняя треть разговора…»
«История перехода картины из рук в руки», – вспомнив разговор, догадался Голландец.
– Ну что ж, – пробормотал он, уничтожая письмо. – Я так и думал.
И пробежался пальцами по клавишам:
«Присутствуют ли на невербальном уровне признаки отклонения в психике этого человека?»
«Я не психиатр. Единственное, что привлекает внимание, – резкая смена настроения».
Голландец закрыл крышку ноутбука и откинулся на стуле.
Лебедев лгал. Почему? Скорее всего хотел спрятать за любовью к деду истинную причину тяги к картине. Она ему нужна. Он без нее не сможет дальше существовать. Не понимая, что за этим последует, Лебедев внутри себя ощущает единение с этим полотном. «Ирисы». Пятая, никому не известная картина Ван Гога на эту тему.
Картина, несущая безумие всем, у кого задержится в доме.
Голландец попытался представить, что может случиться, если Лебедев объявит о наличии у него этого полотна. Истинная стоимость работы Ван Гога не двадцать пять миллионов. Женечка солгал. Не меньше ста – заявили оба, и Жданов, и Гессингхорст. Едва работа будет представлена на экспертизу и Лебедев
