предъявит права на нее, первый, кто проявит интерес к полотну, будет музей Ван Гога в Амстердаме. В этом нет никаких сомнений. Восемьдесят-сто миллионов фунтов они найдут ради такого случая. И картина повиснет на стене музея, посещаемость которого уступает лишь метро. Евгений – человек молодой, импульсивный. Состояние, что есть у него, – дело ненадежное. Дед прихватил из Франции, уезжая с внуком, не только картину, но и драгоценности, которые потом были удачно пристроены. Голландец проверял, так и есть. В начале девяностых дед удачно вложил драгоценности в дело и организовал бизнес, передав затем его внуку. В ответ благодарный потомок спровадил деда в психиатрическую больницу. По делу передал, никаких претензий к Лебедеву быть не может. Дед и вправду спятил. Как спятили до него Колин Гапрен, тетка проститутки Рашель из Арля, дочь ее, внучка ее, дед и бабка Лебедева. А сейчас Евгений Борисович и сам на пороге психушки. Какой уж тут бизнес? Рано или поздно картину обнаружат и выставят на аукцион.
Кто еще касался этого полотна и как сложились их судьбы?
А как сложатся судьбы тех, кто посетит музей Ван Гога в Голландии и постоит у этой картины, любуясь плодом фантазии автора и безумием красок?..
Об одних уже ничего нельзя узнать наверняка, а вот дороги других можно будет проследить точно. Начнутся они от порога амстердамского музея и закончатся в домах для сумасшедших.
Тихий звук прокрался в уши Голландца. Послышалось?
Так в его квартире скрипит дверь балкона.
Послышалось или сквозняк? Что Соне делать на балконе в зале, если в спальне есть лоджия?
Голландец встал со стула и быстро отошел к стене. Комната, она же мастерская – единственное помещение в квартире, где горит свет. Мотыльки, дебилы и злодеи летят именно на него. Он двинулся вдоль стены и встал так, чтобы открываемая дверь закрыла его. Иллюзия пустующей комнаты имеет одно странное свойство. Когда тебе нужно кого-то найти и это связано с опасностью, ты входишь в помещение, готовый ко всему. Но когда находишь в помещении не объект поиска, а пустоту, мгновенно расслабляешься. Длится это всего несколько мгновений. Для кого-то они – шанс к спасению, для кого-то – последние в жизни.
Ручка в двери повернулась, и створка стала медленно приоткрываться.
Нет, Соня так не входит… Она любит ролевые игры, но это всегда по предварительной договоренности.
Дверь наконец открылась, и в комнату кто-то вошел. Не один. Двое.
Мгновения начали свой отсчет.
Голландец появился из-за двери, как крапленая карта из колоды.
Двое мужчин. Первый в джинсах и черной рубашке. Второй тоже в джинсах, но в голубой рубашке. Никакого оружия, если не считать ножа в руке первого.
Развернувшись боком на месте, Голландец изо всех сил ударил стопой в колено того, кто стоял ближе. Нога незваного гостя сломалась, как засохшая березка. От боли и неожиданности хозяин голубой рубашки вскрикнул, развернулся волчком и начал заваливаться на бок.
Не дожидаясь его падения, Голландец вскочил ему одной ногой на здоровое колено, другой – на плечо и, оказавшись таким образом почти в полтора раза выше первого, изо всех сил заехал ему ногой в лицо. Так бьет футбольный вратарь, выбивая мяч с рук подальше в поле.
Потеряв равновесие и обалдев от тупой боли, человек выронил нож и с грохотом повалил стоящий в углу торшер.
Голландец знал, что сейчас произойдет. Дико заорет тот, чья нога сломана. Набравшая силу боль набросится на него, как собака.
Тот, что в черной рубашке, еще падал на пол в обнимку с торшером, когда Голландец, схватив с пола нож, перехватил его лезвием к себе и, не глядя, по рукоятку вбил в легкое одноногого.
– Теперь кричи.
Пора было заняться вооружившимся торшером чернорубашечником. Основание торшера метнулось в голову Голландца, как таран.
Он увернулся.
Вторая попытка.
Опора торшера коснулась его лба, просвистела мимо. Голландец поморщился и прижал пальцы к лицу. Рассечение пустяковое, но это рассечение, которое нужно будет объяснять.
Ударив по торшеру ногой, Голландец развернул к себе боком того, кто никак не хотел расставаться с понравившимся ему осветительным прибором. Гость вцепился в него мертвой хваткой, подозревая, что только в торшере теперь его спасение.
Голландцу хватило мгновения, чтобы ухватить рукой шею незнакомца.
Торшер снова загремел по полу. Освободив руки, мужчина попробовал освободить свое горло. Голландец рывком посадил его на пол и вторую руку завел за голову. Потом навалился всем телом и грудью надавил на затылок. Раздался хруст, и чужое тело в руках Голландца затряслось в конвульсиях.
Комната погрузилась в относительную тишину, и стало хорошо слышно, как в дальней комнате включился свет. Одного взгляда в проем приоткрытой двери было достаточно, чтобы увидеть свет в глубине коридора и клацанье замка.
Соня выходила из спальни.
Выпустив из рук труп, Голландец бросил взгляд на второго. Тот сидел на полу, тупо смотрел на сломанную ногу, а изо рта его вырывался сиплый свист. Кричать, когда в твоем легком торчит нож, невозможно.
– Вот ч-черт!.. – прошептал Голландец. И ногой захлопнул дверь в мастерскую.
Он схватил гостя со свернутой шеей, отволок за диван и там бросил.
Второй!
Поздно.
– Голландец!
Он схватил второго с ножом в груди, рывком поднял на ноги и поставил у двери. Прижал его ноги коленом, локтем придавил нижнюю челюсть, потом открыл дверь и появился в проеме. Соня хотела войти, но он удерживал дверь и преграждал ей путь.
– Что за грохот, что случилось? Голландец?! – ахнула Соня, схватившись за его лоб.
– Чепуха, – пробормотал он, нажимая локтем сильнее, чтобы раненый перестал шевелиться. – Зацепил ногой торшер, упал, и вот… Милая, посмотри йод в аптечке.
Соня, прошуршав шелковым халатом и взволнованно восклицая, уплыла на кухню.
Он закрыл дверь, выхватил нож из груди гостя и всадил в сердце.
– Надо было больше мебели покупать. Надо было! – бормотал он, лихорадочно осматривая комнату и вынимая из кармана носовой платок.
В коридоре зазвучали шлепающие звуки. Это потерявшая на бегу тапочки Соня торопилась с аптечкой обратно. Он накинул на руку платок, ухватился за рукоятку ножа и вытер.
Платок – в карман.
Взвалив агонизирующий труп на спину, бросился к окну, распахнул его и перевалил тело через подоконник.
Голландец захлопнул створку. Внизу раздался грохот и завыла автомобильная сигнализация.
Дверь распахнулась.
Соня вбежала и бросилась к дивану.
– Как можно запнуться о торшер, который стоит в углу?! – вскричала она, распахивая аптечку.
– Я ходил, обдумывал этюд, – жалко пролепетал он, глядя на торчащую носками вверх пару туфель за диваном.
– Господи, Голландец… – простонала Соня и перевернула пузырек с йодом над салфеткой. – Ты такой беззащитный!.. Как ребенок! Я даже кошку не могу завести, потому что боюсь за твою жизнь!
– Я хотел мимо пройти, а нога что-то дернулась.
Соня, прижимая салфетку к его лицу, изумленно осмотрелась.
– Господи, откуда здесь столько крови?!
У Голландца шевельнулось веко от удивления – за диваном дернулась нога.
