Сегодня в моде турецкий писатель Орхан Памук. Эдакий блестящий восточный аналог европейского Петра Вайля. Его последний бестселлер «Стамбул: Город воспоминаний» попал мне в руки очень вовремя — после бесконечного путешествия по России: от границ Монголии до Красной площади. Грусть от вросших в землю домов с гнилыми, развалившимися крышами разъела меня до язв. А рядом с этими болячками, с каждой новой милей, росло и подличало какое-то дикое, необузданное чувство восторга: Господи, в каком океане красоты раскидал Ты эти серые, «беззубые» избы!
— А почему здесь не красят дома? — спрашивали русских немецкие товарищи по команде.
— Сюда никто не привозит краску...
— А почему здесь поджигают «бэрозы»?
— Наверное, их в этих краях слишком много…
Березы, как сосны, горят словно свечки. Выжженные рощи у дорог тянутся на сотни километров. Но стоит свернуть с большой дороги и обогнуть обугленный ландшафт — вновь океан красоты. Раздолье для любопытствующего немецкого глаза, который выискивает объективом упавший забор, заржавевший на заросшем поле трактор, скрипучую дверь брошенной фермы. Как жаль, что этого скрипа не будет слышно на фотографии.
Но вернемся к Орхану Памуку, которому очень грустно от своего Стамбула, где до сих пор встречаются следы Константинополя и которому очень даже не все равно, что думают о нем и о Турции в цивилизованной Европе. Наверное, в этих мыслях нет ничего нового, возможно, каждому из нас это тоже не все равно…
— «Счоты», «счоты», — улыбались наши немецкие коллеги, фотографируя счеты в сельском магазине, где хлеб и пряники лежали неподалеку от хозяйственного мыла. Ох уж это наше мыло. Где прямо над весами болталась гирлянда из клейкой ленты с трупиками мух. Бедные, всю зиму провисели. Где в придорожном кафе всех так умилил рукомойник с ведром внизу. Кадров пять на него — это немного.
А я все думала, интересно: сделаны ли фото наших туалетов? Но как это проверишь? Ну да ладно.
За окном автомобиля — май, мы в дороге уже одиннадцатый день, подъезжаем к Челябинску. В окрестностях славного города видны следы Дня Победы. А вот и пьедестал с «Т-34». Подле танка еще не увядшие цветы. На грозную машину, выпускавшуюся в войну на здешних заводах вместо тракторов, взобрались дети, они машут всем, кто проезжает мимо. Но вот едет чудесная колонна: одиннадцать серебряных «Туарегов» проделывают нелегкий тест-драйв. Дети хохочут, сталкивая друг друга с танка, и машут красивым автомобилям с еще большей силой.
Volkswagen Experience Пекин — Вольфсбург 14 мая — 4 июня 2006 года. За рулем «Туарега» наш корреспондент преодолел расстояние от Кяхты до Москвы за 12 дней
Иволгинский дацан, расположенный недалеко от Улан-Удэ,— центр буддизма в России. Монах раскручивает барабан, на котором написаны молитвы. Покрутил — молитвы «зазвучали, ожили»… Бытие в дацане — нелегкое. Живут монахи в деревянных домах с печным отоплением, экономят на дровах, потому как они недешевы. В общем, держат свой дух и тело в весьма «жестких» условиях. Осенью 2002-го этот дацан стал известен всему миру: здесь откопали нетленное тело хамбо-ламы Даши-Доржо Итигэлова, ушедшего из жизни 75 лет назад и вроде бы до конца не умершего. Экспертиза образцов его тканей, проведенная в Москве, подтвердила их феноменальную сохранность. Сейчас нетленный лама «сидит» на втором этаже буддистского храма
Это типичные пейзажи многосоткилометрового путешествия. Изоляция, печаль-тоска, разруха, непонятным образом разбавленные спутниковой антенной: информация дорога всем и везде. Поначалу кажется, что подобные дома нежилые: где дыра на крыше, где ветер играет со ставнями, огороды несеяны и вокруг ни единой души, но стоит остановиться — и хибара оживает. На пороге показываются ее обитатели, как всегда с улыбкой и вопросами. Обратитесь к ним с любой просьбой: вам нужна картошка?
— Пожалуйста! Денег не надо. Есть и соленья, есть капуста, не побрезгуйте. А может, чего «погорячее», с дороги-то?
— «Погорячее» нам нельзя, мы за рулем.
— Так дороги-то пустые, ни постов, ни инспекторов. Мы здесь, как на острове...
