— Сам козел! — заржал молодой. — Тебе по приезде столько «капусты» дадут, что до пенсии не прожуешь! Пожилой подобрел и расплылся в улыбке. Будучи человеком суеверным, он постучал по панели кабины и парировал:
— Не каркай, а то сыр выронишь…
Через КПП на въезде в город еврофура «Мерседес» с государственным номером 891 должна была проехать через сутки, 15 июня, ровно в 11 часов. На восемь часов раньше времени, указанного в сообщении Эберсу Игорю Карловичу.
Не прошло и часа после разговора с Бабиновым, как тот позвонил на этот раз уже сам и тем окончательно испортил аппетит Марку Михайловичу.
— И что этот «урка» делает сейчас в таможне? — отложив в сторону щипцы для устриц, нетерпеливо спросил хранитель общака.
— Судя по папкам, лежащим перед ним, он просматривает оперативные дела из сейфа Эберса, — излагал увиденное Бабинов. — С ним девка, которая с Эберсом в одном отделе работала.
— И до чего они уже дошли?
— Ну, не выяснять же мне это у них, в самом-то деле! — постарался объясниться таможенник.
— Аты выясни! Выясни, чтобы второй раз у вас идиотских проколов не случалось! Доработались, мать вашу!.. — Я думал, вы профессионалы, уж коль скоро погоны вам понавесили, а весь опыт у вас от… — Марк Михайлович побагровел то ли от бургундского, то ли от гнева, пытаясь подобрать подходящее выражение для определения ситуации. — От видиков у вас весь опыт! Как у недоношенных детей — от мультиков про сейлормунов!
— Я же не виноват, что этот придурок ему цепь на шею повесил! Ему велено было спрятать не слишком далеко «зеленые» в квартире и валить по-тихому. Все!
— Нет, не все! Далеко не все! Все будет, когда все благополучно разрешится! А твои игры в войнушку и шпионов мне порядком остохерели! Я больше чем уверен, что ты в свою какую-то игру играешься. Смотри, Володюшка, доиграешься. Зачем убиенному цепь на шею повесил? А, Володюшка?.. Откуда цепочка?
— Переборщили мы, вопросов нет… — согласился Бабинов. — Но не ошибается тот, кто ничего не делает.
— Или тот, кто мертвый, — добавил Марк Михайлович.
— Или кто?..
— Все ты понял, — раздраженно выдохнул Пырьев. — Кстати, как фамилия этого, с «уголовки»?
— Представился Филофеевым.
— Откуда он?
— Из милиции…
— Дурак ты, мать твою!.. Прости меня, конечно… Я спрашиваю — из какого отдела, из ОБЭП, из ОБНОН, из РУБОП, из инспекции по делам несовершеннолетних?! То, что из милиции, — это ежу понятно, раз он из УВД.
— Пока еще не выяснил. Ситуация была неподходящая…
— Так ты выясни. Выясни и сообщи мне, Володюшка. А я пока сам поузнаю, что это за Филофеев из УВД…
На том разговор и закончился. После него Пырьеву расхотелось доедать устрицы. Он кинул на стол хрустящую салфетку и вынул из кармана телефон. Через пару секунд после набора связь сработала, и он спросил:
— Слушай, Ник, нужно узнать через твоего сына, кто такой Филофеев и в каком отделе работает. Сможешь быстро это сделать?
— Вряд ли. Если только он на телефоне.
— Купил бы ему сотовый! Денег жалко? Родственник в ментуре трудится, а ты это не ценишь. — А ты попробуй сам ему купить…
— Отказывается от спонсорских услуг? — хохотнул Пырьев.
— Сегодня попытаюсь узнать, — не принял шутки Николай Владиславович. — А что за дела? У нас проблемы?
— Возможно. «Уголовка» дела Эберса «шерстит».
— А что она там накопать может? «Твой» же говорил, что все «чисто»!
— Там, где «бабки», чисто не бывает никогда. Бывает плохо зачищено. Перестарался этот «мой»… Давай, ищи пасынка. Кстати, твой Краев, кажется, в том РУВД работает, где недавно убийство было совершено? Неплохо бы у него расспросить, как дело продвигается…
Отключив связь, Пырьев некоторое время сидел с телефоном в руке, погруженный в раздумья. Он сидел и думал о том, что сулит ему выигрыш в рискованной, им же затеянной игре и чем может обернуться проигрыш. По всему выходило, что это не что иное, как разница между жизнью и смертью. Если можно было бы все вернуть назад, он бы вернул, не задумываясь. Это не казино Арцеулова, где можно спустить «десятку» гринов, а на следующий день наверстать упущенное с лихвой, сдав в аренду на неделю-другую сотню тысяч из общака». Ни риска, ни проигрыша. «Поднять общак» и провести ревизию сомневающаяся братва может только по решению «сходняка», а на его сбор по этому поводу решится не каждый. Слишком веские основания нужно для этого иметь. Совать рыло в общак — занятие хлопотное и опасное. За такие подозрения могут и наказать чересчур подозрительных. Поэтому-то и жил спокойно все это время Марк Михайлович, пряча свое «крысятничество» за сводами правил справедливого воровского закона…
А сейчас в соответствии с этим же законом за растрату общака в личных нуждах смотрящему за ним просто обязана была братва вены надрезать и на середину реки выкинуть.
Вот поэтому так печален был Марк Михайлович с той самой поры, когда по наводке какого-то опера из районного отдела сотрудники антимафиозного ведомства «приземлили» Арцеулова.
И для Марка Михайловича, как, впрочем, и для самого Николая Владиславовича, расписанные ими по часам и поэтому предугадываемые события стали развиваться по нежелательному сценарию, когда вечером того же дня отчим задал вопрос пасынку. Мельком спросил, как бы между прочим:
— Слушай, Евгений, кем в милиции работает некто Филофеев?
Спросил и вместо привычного ответа Краева на все его вопросы «не знаю» услышал в трубке затянувшееся молчание. Приняв его за процесс напряжения памяти, он терпеливо ждал.
— Сталкивался как-то, — наконец услышал Ник голос Краева. — Но где он работает — вспомнить не могу.
Глава 7
Руслан Куликов с детства страдал охлофобией. Родители Русика считали его приступы неврастении сначала тоской по дому, когда мальчик орал как ошпаренный в детском саду. Его невозможно было оторвать от рук, когда нужно было оставлять с детьми. В результате истерик было принято решение передавать его на попечение бабушки. Бабушка скоро умерла, оставив в наследство малолетнему Русику частный дом недалеко от центра города. Но в семьдесят девятом году в день празднования Первомая родители были обеспокоены всерьез. С семилетним Русланом произошло то, что обычно происходит с кошкой, когда она до зрелого возраста жила в доме, не выходя из него, и вдруг ее вывели на улицу. В колонне орущих демонстрантов Руслан испытал такой шок, что обязательный праздничный тазик с винегретом и запотевшие в погребе бутылки водки ждали своих хозяев еще как минимум сутки, пока бригада врачей, среди которых был и психиатр, выводила мальчика из состояния, близкого к бурной шизофрении. Участковый психиатр уверенно поставил диагноз. Заболевание ребенка называется охлофобией, а говоря нормальным человеческим языком — болезнь толпы. Если в конце семидесятых насморк лечили одним средством —
