– Я даю вам работу и плачу за нее. Почему вы не хотите заработать хорошую сумму? Брезгуете общением с продавшими душу дьяволу рвачами? Мне же кажется, что в этих аудиториях вы испытываете раздирающую душу тоску по тем временам, когда за двести рублей в месяц искали в необжитых местах углеводороды. Я вам предлагаю вернуться в те годы, но плачу полмиллиона долларов. Если не хотите продать снимок, тогда, быть может, сами и отправитесь тряхнуть стариной?
– Я подумаю, – ответил Гоша, решив забыть о знакомстве.
Но не забыл. Уже утром он позвонил по указанному в оставленной визитке телефону и сказал, что согласен.
– Хотите получить аванс?
– Да, половину.
На другом конце связи мужчина рассмеялся:
– Добро пожаловать в клуб продавших дьяволу душу рвачей, профессор!
Через три дня открытый счет Гоши в Гамбурге пополнился двумястами пятьюдесятью тысячами долларов.
ГЛАВА 17
Сначала он подумал, что его ужалила оса. Но когда схватился рукой за плечо и пальцы его нащупали торчащий из него предмет, Гоша остановился… Не раздумывая, выдернул крошечный шприц с оперением.
«Когда успели?.. Откуда стреляли?..» – слабо шевельнулось в его голове.
Чтобы не упасть, он подошел к стене, но в ту же минуту опустился на колени.
«Меня провели… Так просто остановить профессора, который занимается не своим делом…»
В голову его могли забрести и более глупые мысли, если бы он не потерял сознание.
Гошу бросили на стул и застегнули на запястьях наручники.
– Может, ему – назад руки? – спросил один из них. Гоша не видел ничего – кровь залила ему глаза. Поэтому он судил о происходящем по голосам и звукам. Сейчас, например, по вопросительному тону было ясно, что из троих, стоящих рядом со стулом, этот человек далеко не главный.
– Не нужно.
А этот голос мог принадлежать только старшему из всех. Не по возрасту, так по положению.
Разговаривали по-английски. Ну и ладно.
Несколько ударов по щекам Гоши не возымели никакого результата. Он сидел, уронив подбородок на грудь.
– Принеси ведро воды, Алекс. Будем отливать. Как в западных фильмах. Там после душа просыпаются сразу. Сейчас проверим.
Алекс – это третий. Ранее молчавший, сейчас он направился куда-то в угол и забренчал эмалированной емкостью. Вскоре послышался и звук бьющей в пустое ведро струи воды.
– Родриго, полведра хватит?
– Давай неси, может, и хватит.
На Гошу обрушился водопад.
Над его головой раздалась усмешка Родриго:
– Кино не работает! Герой не фыркает. Неси еще воды.
Гоша услышал треск рации.
«Родриго, что у вас?»
– Плохо дело, – ответил над головой Гоши Родриго. – Клиент неровно дышит.
«Он должен быть в сознании. Вы в десятом блоке?»
– Нет, мы в двенадцатом, четвертый уровень. Все будет в порядке.
Родриго отжал кнопку, она кликнула. И рация упала на что-то металлическое метрах в двух левее Гоши.
– Алекс, лей воду. А ты, Гонсалес, дуй в восьмую-дробь два и принеси что-нибудь понеприятнее.
Гонсалес громыхнул дверью, и Гоша услышал шаги в коридоре.
«Понеприятнее, – подумал Гоша. – Интересно, что это такое… Впрочем, куда торопиться, скоро я это увижу…»
На его голову снова обрушился поток воды, и он вздрогнул.
– Ага, симптомы появились! – не без удовольствия отметил Родриго.
– Может, это агония?
«Идиот», – подумал Гоша.
– Тебя никто не спрашивает, придурок, – отозвался Родриго, словно поддерживая Гошу. – Он дышит. Ладно, пойдем перекурим наверх. Гонсалес раньше, чем через пять минут, не вернется.
Едва за ушедшими прикрылась дверь и щелкнул замок, Гоша открыл глаза. От дикой боли в голове он едва смог ее поднять. Тусклая лампочка под низким потолком показалась ему ярким прожектором. Четыре стены, комната три на три метра, в углу – кровать с плоской панцирной сеткой. Все. Еще был полностью залитый водой пол, который качался… Качался так, словно грозил опрокинуть комнату набок.
Но Гоша шел и шел, с трудом преодолевая проклятые два метра до кровати…
Он слышал звук предмета, брошенного одним из его захватчиков на кровать, и все время, пока за этими тремя не захлопнулась дверь, он молил лишь об одном. Он молил о том, чтобы хозяин рации забыл забрать ее с собой…
Садиться он не стал, хотя все плыло перед глазами и хотелось не только сесть, а просто рухнуть лицом вниз на этот залитый по самый плинтус пол. Садиться нельзя. Останется мокрый след, и они поймут, что Гоша вставал…
Он вытер ладони, насколько позволяли наручники, о заднюю часть брюк. Рацию нельзя брать мокрыми руками…
– Алекс, Гонсалес, Родриго… – бормотал он, присаживаясь перед кроватью и чувствуя, как уходит драгоценное время. – Латиносы бешеные… Двенадцатый, четвертый уровень… Для Гудзона это все равно что формула Пуанкаре для вождя племени сиу…
Самым трудным было нажать тангенту и одновременно начать говорить. В конце концов ему удалось поставить рацию на бок и нажать носом на кнопку.
Гоше даже не пришло в голову, что с того времени, когда его ударили по голове, и до того момента, когда он очнулся здесь, в полупустой комнате, могла пройти вечность. И Гудзон мог не услышать его по простой причине: Генри именно сейчас, в эту минуту, мог качаться в лодке, держа на руках труп своего сына…
– Гудзон, ответьте…
У него едва не перехватило дыхание, когда он услышал знакомый всхлип:
– Гоша? Где вы?
– Вбейте себе в голову: четвертый уровень, двенадцатый блок… Если не трудно, помогите снять наручники…
Он сел на стул в тот момент, когда стала открываться дверь в комнату.
– О! – радостно вскрикнул один из вошедших, и Гоша сразу догадался, что это – Родриго. В любом случае человек был очень похож на Родриго – черные как смоль вьющиеся волосы, смуглые скулы, черный взгляд: ему бы гитару… – Случилось чудо. Алекс, а водица-то в кранах, оказывается, живая.
Вернулись все трое. Теперь Гоша ясно понимал, кто из них кто. Вот этот, со странной коробкой в руке, несомненно, Гонсалес. Он недалеко ушел от Родриго, если судить о внешности. Разве что у него было бельмо на глазу, а у Родриго – не было. Теперь метод исключения позволял познакомиться и с Алексом – коротышкой со слюнявыми губами. Выпуклый лоб, клочки щетины местами – как вид поля с самолета – Ломброзо пришел бы в восторг…
– Добро пожаловать в ад, приятель, – сказал Родриго, становясь напротив Гоши.
– Вы кто, ребята? – провернул языком в пересохшем рту Гоша. – Сантехники, что ли? Я звонил, звонил – трубу прорвало, видите?
Родриго расхохотался и со снисходительным уважением посмотрел на пленника.
– Молодец. Разговариваешь – значит, живой. Шутишь – значит, соображаешь. А потому, думаю, и разговор у нас получится. Получится?
