Нечай проснулся и не сразу сообразил, почему на выставленные вверх руки ничего не давит и не падает. Он тысячу раз не успевал выбраться из каменного лаза, тысячу раз чувствовал тяжесть камней на груди, и всего один раз успел спастись – наяву. Его напарнику придавило ноги, и он умер через несколько часов после того, как над ним разобрали завал.
Нечай отдышался и подождал, пока сердце перестанет бить по ребрам. Горячая печь, мягкая овчина. Храп Мишаты, сопение племянников. Как хорошо.
Он не сразу вспомнил о том, что обещал Дарене прийти в брошенную баню, и не знал, наступила полночь или нет. С одной стороны, ходить туда было совершенно незачем, но и не пойти как-то неловко. Зачем тогда обещал? Нечай потихоньку слез с печи, надеясь ничего больше не уронить, надел сапоги на босу ногу, нащупал полушубок и выскользнул за дверь.
Судя по тому, сколько людей крутилось на постоялых дворах, до полуночи было далеко. Нечай постарался пройти мимо трактира так, чтобы его никто не заметил – совершенно не хотелось разговоров и расспросов.
Брошенная баня стояла на берегу реки, впрочем, такой уж брошенной ее считать не стоило – скорей, она была общей. Девки ходили в нее гадать, мужики – попариться в компании подальше от жен, да еще и с удовольствием нырнуть после этого в реку – Рядок стоял вдоль дороги, а не вдоль реки, как нормальные поселения, и летом после парной окунались в бочки с водой, а зимой просто обтирались снегом. Часто именно в эту баню приводили рожениц, особенно в случае тяжелых родов – суеверия насквозь пропитывали жизнь Рядка, и рожать следовало подальше от дома.
Нечай увидел свет в маленьком окне еще с дороги, свернул к берегу и, спускаясь по утоптанной тропинке, которую высушило ночным морозцем, почувствовал вчерашнее беспокойство. Никакого тумана под ногами не было, тишина не зудела в ушах, но ему показалось, что на него смотрят. Его догнал порыв ветра, стелящегося по земле, шевельнул сухую траву и покатился вперед. Ледяного ветра – Нечай тут же заметил, как холодно стало ногам. И тогда он в первый раз подумал, что к девкам в баню ходит не Афонька. Баня – место нехорошее, и после полуночи задерживаться там не стоит, некоторые семьи в Рядке не мылись даже после наступления темноты. Нечай никогда не доверял суевериям, но дед-ведун, у которого он прожил три месяца, сбежав с рудника, считал предрассудки крестьян отголосками древних забытых знаний. Со временем люди утратили истину, а на ее месте остался набор правил, которые нужно соблюдать. И чем больше времени проходит, тем сильней искажается смысл этих правил.
Интересно, насколько искаженной истиной является запрет на мытье в бане после полуночи? Нечай хмыкнул, скорей, чтоб взбодриться – ему было не по себе. Луна светила довольно тускло, через тонкую дымку облаков. Он всматривался в тропинку под ногами и ждал появления густого белого тумана, ждал волчьего воя, шепота из темноты. Но услышал лишь шаги за спиной – легкие и тихие: замерзшая земля под чьими-то ногами хрустела так же отчетливо, как под его собственными.
В первую секунду Нечай обрадовался – наверное, его догоняет кто-то из девушек, но когда оглянулся и увидел, что сзади никого нет, едва не отпрыгнул с тропинки от испуга. Шаги в тот же миг смолкли. Нечай постоял немного, не столько удивляясь, сколько борясь со страхом. Да уж… он тряхнул головой и пошел вперед. До бани оставалось шагов сто, не больше. И очень хотелось дойти до нее поскорее. Но не бежать же, в самом деле? А ну как увидит кто из девок?
Нечай пошел немного быстрей и вскоре услышал шаги за спиной снова. Он не сразу решился оглянуться через плечо, но стоило только посмотреть назад, и шаги смолкли. Он еще сильней ускорил шаг, и в третий раз услышал невидимого преследователя гораздо ближе. Нечай повернулся к нему лицом, никого не увидел, и последние пару саженей прошел спиной вперед, едва не споткнувшись о низкое крыльцо бани. Если бы не свет в окошке, он бы подумал, что его нарочно заманили в западню…
Девок в бане было штук пять или шесть – в сухом воздухе жарко натопленной парной пахло вениками, осиной и свечами, девки сидели на полкАх и скамейках вокруг перевернутой бочки, на которой стояла миска с водой. Когда Нечай распахнул дверь из предбанника, они встретили его визгом, и он поспешил закрыть дверь, не очень разглядев, что все они одеты и мыться вовсе не собираются. Визг помаленьку смолк и робкий голос из-за двери спросил:
– Кто там?
– Это я, Нечай, – недовольно проворчал он.
Дверь тут же распахнулась.
– Ой, а мы как напугались! Заходи скорей, знаешь, как нам тут одним боязно? Только сапоги сними, да и полушубок не нужен – жарко у нас.
– Чего ж ходите, если вам боязно? Сидели бы по домам, – Нечай разулся, но полушубок на всякий случай оставил на плечах.
Зачем он сюда пришел? Он шагнул через порог и прикрыл за собой дверь – девушки смотрели на него с любопытством и недоверием, только Дарена, потупив глаза, улыбалась довольной, а вовсе не смущенной улыбкой. По сравнению с Фимкой, все они были красавицы: юные, пышущие здоровьем, излучающие тепло. Нечай отлично понимал тех парней, что ходили на их девичьи праздники, тех, кто собирался женился на этих чудных пампушках. Только, в отличие от них, он отдавал себе отчет, что через десяток лет юная прелестница превратиться в Фимку или Полеву. И ради сомнительного удовольствия всегда иметь под боком женщину не стоило работать от зари до зари.
Нечай присел на скамейку в углу, у самой двери: вообще-то, чувствовал он себя довольно смущенным, и боялся, что девки станут над ним смеяться. Дарена была самой старшей из них, а младшей, наверное, еще не исполнилось шестнадцати.
Разумеется, они начали с расспросов про оборотня и ночной лес, Нечай заскучал и хотел уйти. Дарена как бы невзначай подсела к нему поближе, и это усилило желание поскорей избавится от общества девиц. Он огрызнулся пару раз в ответ на их глупости, и потихоньку девушки от него отстали, согласившись на то, что он будет их сторожить, а не развлекать. В тепле и при ярких свечах ему уже не казалось, будто баня – нехорошее место, он вполне уверился в том, что девок нарочно пугают парни, а не оборотни или бешеные кошки.
Нечай расстелил полушубок на полкЕ, растянулся на нем в полный рост и положил руки под голову, надеясь немного подремать. Гадали девушки на воске, по очереди отворачиваясь от бочонка, но это быстро им надоело – каждой воск пообещал по свадебному венцу, во всяком случае, в застывших каплях им это отчетливо виделось. Про Нечая быстро забыли, и он действительно немного задремал под их разговоры о суженом-ряженом.
Суженых вызывали в предбаннике, по одной – говорили, что в чьем-то присутствии суженый не придет. Нечаю потихоньку начинал сниться монастырский рудник: темнота и холодная вода под ногами, словно сон, начавшийся еще дома, не хотел его выпускать, но к нему примешивался молочный запах юных девушек, сидящих рядом, и от этого к кошмару добавилась сладкая тоска по женскому телу. Он проснулся от неистового визга, и подпрыгнул с полка, не зная, куда бежать. Холодная вода еще плескалась под ногами, рыхлые черные стены качались перед глазами, а в жаркой бане горели свечи, и старые бревна сами источали набранное за вечер тепло. Девушка визжала в предбаннике, а остальные вторили ей из парной, повскакав с мест и опрокинув на пол миску с водой и каплями воска – только разглядев ее, Нечай понял, почему мокро ногам.
Он распахнул дверь в предбанник, но ему навстречу толкнулась совершено счастливая девка с большим зеркалом и свечой в руках.
– Я видела! Я его видела! Он приходил! – взвизгнула она.
Нечай отпрянул назад и почувствовал себя круглым дураком.
– Что ж так орать-то? – выдохнул он и полез обратно на полок.
– Страшно было, Улитушка? – спросила самая младшая.
– Ужас! Он идет мне навстречу, быстро так, почти бежит, вот-вот из зеркала выскочит! Он когда близко подбежал, я зеркало на колени опустила – испугалась.
– Разглядела хоть?
– Ну… красивый… – громко вздохнула девка и закатила глаза.
– А я бы не испугалась, – Дарена забрала у счастливицы зеркало, – ни за что вот не опущу, пусть выходит.
– Ага! Попробуй! Знаешь, как это страшно!
