оставалось ведение операций против торговых судов Великобритании в Атлантике. Именно здесь текли потоки, дававшие силу нашему противнику, и естественно, что охрану этих потоков Британия считала своей первоочередной задачей. Поэтому нам следовало выводить свои силы с этого жизненно важного театра военных действий только в случае особой необходимости и в размерах, соответствующих этой необходимости.
В общем, военно-морское командование против воли оказалось вынужденным перевести немалую часть своих сил из Атлантики в Средиземноморье. Совет, данный командованием ВМС правительству переключить основные военные усилия на Египет и Ближний Восток, был стратегически обоснован. Но он был дан в уверенности, что успех может быть достигнут без участия военно-морского флота Германии. Однако этим надеждам не суждено было осуществиться. Итальянский флот доказал свою полную неспособность в одиночку выполнить морскую часть операции, без которой было невозможно успешное сухопутное наступление из Северной Африки на восток. В результате немецкие подлодки, в ущерб своей главной задаче, все-таки были переведены в Средиземноморье. Их присутствие помогло справиться с опаснейшей ситуацией, сложившейся к тому времени, но все-таки не смогло решить проблему организации снабжения Африканского корпуса и доставки ему подкрепления.
Контроль над морскими путями на Средиземноморском театре военных действий мог быть обеспечен только при наличии господства в воздухе. А для его достижения следовало во что бы то ни стало захватить Мальту и уничтожить там базы противника. Количество подводных лодок, переведенных в Средиземноморье, следовало свести к минимуму. Полностью оголить театр военных действий в Северной Атлантике и прекратить там все операции, как мы это сделали, примерно на семь недель было совершенно неправильно.
Командование ВМС хотя и с неохотой, но признало обоснованность моих возражений против этих действий. Даже после вступления Японии в войну (это произошло 7 декабря), когда мы имели все основания предполагать, что значительная часть военно-морских сил Британии останется на Дальнем Востоке, а значит, высадка англичан и голлистов в Западном Средиземноморье крайне маловероятна, командование ВМС все еще придерживалось мнения, что Средиземноморье следует считать основным театром военных действий. Упорство, с которым командование настаивало на нахождении наших подводных лодок в непосредственной близости от Гибралтара, крайне негативно сказалось на их деятельности в начальной фазе подводной войны против Америки, которая началась в первые месяцы 1942 года.
Правильность моей позиции в атлантическо-средиземноморском противоречии подчеркнул капитан Роскилл в своей книге «Война на море». Вот что он написал по этому поводу:
«Принятые немцами контрмеры нашей атаке на ливийские пути подвоза, включая переброску подводных лодок с Атлантики и возвращение люфтваффе на Сицилию, также сыграли свою роль. (В том смысле, что они помешали англичанам развить успех ливийского наступления. –
В связи с уменьшением количества немецких подводных лодок на Атлантическом театре военных действий следует упомянуть об участии в нем надводных военных кораблей и его влиянии на подводные операции.
С самого начала войны крупные военные корабли – линкоры, «карманные» линкоры и крейсера, – несмотря на свою немногочисленность, были наделены гросс-адмиралом Редером статусом главных действующих лиц в войне против торгового судоходства Великобритании. Эта стратегическая задача стала для них основной. Иными словами, в первую очередь им следовало топить торговые суда противника. Именно поэтому главнокомандующий и отдал им приказ избегать столкновений с превосходящими или даже равными силами англичан. Однако командование все же надеялось, что появление в Атлантике крупных немецких кораблей окажет влияние на перераспределение военных кораблей противника. Англичане будут вынуждены обеспечить максимальную защиту своих конвоев, с привлечением для этой цели даже линкоров, во всех районах ожидаемого появления немецких кораблей. Поэтому в принципе решение отправить в море наши большие военные корабли было совершенно обоснованно с точки зрения стратегии.
Имея это в виду и желая, чтобы в случае начала войны некоторые корабли уже находились в районе будущих боевых действий, в море были отправлены карманные линкоры «Дойчланд» и «Адмирал граф Шпее», осенью 1940 года за ними отправился «Адмирал Шеер». В январе 1941 года тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер» и два линкора «Шарнхорст» и «Гнейзенау» тоже вышли в Атлантику.
Печальная судьба «Графа Шпее» хорошо известна. Остальные корабли, несмотря на превосходящую мощь противника, действовали вполне успешно. Очень больших успехов достиг «Адмирал Шеер» под командованием капитана Кранке. Им было потоплено 19 судов (137 000 тонн), а два танкера были отправлены в Германию в качестве приза. Всего «Адмирал Шеер» оставался в море 160 суток. Линкоры за два месяца потопили 116 000 тонн, а крейсер «Хиппер» – 40 000 тонн (8 судов).
Реакция противника была в точности такой, как и предполагало наше командование. Два английских конвоя, замеченные с «Шарнхорста» и «Гнейзенау» 8 февраля и 7 марта, охранялись линкорами. В соответствии с полученными приказами наши корабли уклонились от стычки с противником. В этом они действовали совершенно правильно. Они находились слишком далеко от ремонтных баз и в случае получения повреждений не смогли бы их устранить, а значит, стали бы бесполезными для дальнейшего использования.
Однако они смогли направить к конвою, замеченному 7 марта к северу от островов Кабо-Верде, две подводные лодки – «U-105» и «U-124». По плану, разработанному адмиралом Лютьенсом, командовавшим группой линкоров, подлодки должны были атаковать и потопить линкор «Малайя», открыв тем самым доступ к конвою немецким линкорам. План не сработал, но подлодки сумели потопить 5 торговых судов конвоя, даже несмотря на присутствие линкора. А двумя неделями позже «U-105» или («U-106») торпедировала линкор «Малайя», который снова эскортировал конвой, направлявшийся в Великобританию.
Использование больших кораблей в течение тех месяцев, когда подводный флот был еще очень слаб и малочислен, было вполне правильным и полезным. После первой атаки на конвой, произведенной «Адмиралом Шеером» 5 ноября 1940 года, необходимость использования линкоров для охраны конвоев, несомненно, легла тяжким бременем на британское адмиралтейство и привела к значительному распылению сил. Как командующий подводным флотом, я искренне надеялся, что такое использование наших военных кораблей приведет к выводу других эскортных кораблей противника и уменьшению интенсивности противовоздушного патрулирования силами авиации. Правда, последнего так и не произошло.
А в последующие месяцы тот факт, что линкоры «Гнейзенау» и «Шарнхорст», а позже и крейсер «Принц Эйген» базировались в Бресте, крайне негативно сказался на операциях подводных лодок.
Проведя в море два месяца, линкоры вернулись в Брест 22 марта 1941 года. На «Шарнхорсте» возникли неполадки с двигателями, и было ясно, что в море он выйдет не скоро. Во время воздушного налета 6 апреля «Гнейзенау» получил серьезные повреждения и оказался выведенным из строя на много месяцев.
В результате доковые рабочие, до этого занятые на ремонте подводных лодок на базах Бискайского залива, были срочно переведены в Брест для организации ремонта поврежденных линкоров. Мы лишились рабочей силы, сроки выполнения даже мелкого ремонта подлодок резко выросли, что не могло не повлиять на все без исключения аспекты нашей деятельности и дало врагу серьезные преимущества.
Я, как мог, протестовал против перевода в Брест моего технического персонала, доказывая, что
