торговых путей, пересекающихся в определенных узловых пунктах, которые мы теперь могли атаковать. Являясь атакующей стороной, мы обладали инициативой, а оперативно перенося тяжесть удара из одного места в другое, имели возможность застать врага врасплох и с максимальной выгодой для себя использовать эффект внезапности. Американцы не могли обеспечить постоянную защиту всех без исключения точек пересечения морских путей, поэтому они будут вынуждены преследовать нас. Так мы вынудим противника распылить свои оборонительные силы.
Таким образом, принципы ведения подводной войны остались неизменными и хорошо вписывались в условия нового театра военных действий. Нашей основной целью было потопить как можно большее количество судов, соблюдая при этом режим экономии. Иными словами, количество потопленного тоннажа, приходящееся на каждую подводную лодку в море в сутки, следовало поддерживать на наивысшем уровне. Для этого нам следовало внимательно следить, чтобы подлодки не направлялись в отдаленные районы, если, учитывая большие потери времени на переход до оперативной зоны и обратно, шансы на успех там не являлись значительно более высокими, чем в близлежащих районах. Естественно, что для этого было чрезвычайно важно получать своевременную и точную информацию относительно районов наибольшей концентрации судов противника и уязвимых мест в его обороне. Мы не могли позволить себе ввязаться в атаку, обреченную на провал. Но в девственных водах Америки мы ожидали большого успеха, который с лихвой компенсировал бы затраты времени на долгий переход.
Прежде всего предстояло решить главный вопрос: сколько подводных лодок мы можем выделить для участия в этих наступательных операциях? Точный ответ содержится в журнале командования подводного флота, точнее, в записи от 1 января 1942 года. На ту дату мы имели 91 подводную лодку. 23 из них находились в Средиземноморье, еще 3 по приказу командования должны были вот-вот туда отправиться. 6 подводных лодок занимали позицию к западу от Гибралтара, 4 были отправлены в Норвегию. Из оставшихся 65 подлодок 60 % находились в доке, и ремонт их задерживался из-за недостатка рабочей силы.
Оставалось всего 22 подлодки. Половина из них находились на пути к базе или в оперативной зоне. Таким образом, в начале 1942 года, то есть спустя два с половиной года после начала войны, только 10–12 (12 % от общего количества) подводных лодок могли единовременно участвовать в выполнении нашей основной задачи – уничтожении судов противника.
Относительно потерь, нанесенных немецкими подводными лодками судоходству у американских берегов, капитан Роскилл писал:
«Одним из самых удивительных фактов, касающихся хаоса, посеянного у американских берегов в начале 1942 года немецкими подводными лодками, является то, что там ни разу не находилось больше 12 подлодок одновременно» (Война на море. Т. 2. С. 96).
А по прошествии некоторого времени наших субмарин там стало даже меньше. Мое первоначальное предложение о срочной отправке к американскому побережью 12 субмарин было отклонено командованием. Дело в том, что это был максимум, на который я мог рассчитывать. Чтобы сделать эту цифру более реальной, я предложил вернуть 6 больших подлодок типа IXC (740 тонн), которые по распоряжению командования находились в районе Гибралтара и, что я особенно подчеркнул, «в любом случае были плохо приспособлены для операций в Гибралтаре и Средиземном море. Эти подлодки значительно легче обнаружить, чем лодки типа VII, они сложнее в управлении, а значит, более уязвимы для глубинных бомб. А их главное ценное качество – возможность принять на борт большое количество топлива – при эксплуатации в Средиземноморье и Гибралтаре не используется».
Также я добавил, что их шансы на успех в Гибралтаре намного ниже, чем при использовании по другую сторону океана. Но мои доводы не были приняты во внимание.
Военно-морское командование считало, что не вправе ослаблять наши силы в Средиземном море. Поэтому столь необходимые подлодки продолжили «сторожить» Гибралтар, а я остался со всего лишь 6 субмаринами, которым и предстояло нанести решающий удар по американцам. Из упомянутых 6 подлодок только 5 были готовы выйти из бискайских портов в период между 16 и 25 декабря. Нам пришлось смириться с тем, что для первой американской операции у нас имеется только 5 подводных лодок.
Расстояние от побережья Бискайского залива до районов, где предполагалось максимальное скопление судов, было следующим:
Сидни – 2200 миль
Галифакс – 2400 миль
Нью-Йорк – 3000 миль
Тринидад – 3800 миль
Ки-Уэст – 4000 миль
Аруба – 4000 миль
Субмарины класса IX вполне могли добраться туда, причем у них бы еще осталось достаточно топлива для проведения операций в течение двух-трех недель.
Поскольку мы предполагали, что суда здесь будут следовать в одиночку, лодки не держались группой, а рассредоточились на довольно большой территории. Я решил, что район рассредоточения должен быть не слишком мал, чтобы, если судоходство в нем будет приостановлено или изменит направление, все лодки одновременно не лишились шансов на успех. С другой стороны, этот район должен быть не слишком велик, чтобы подлодки не лишились возможности отыскать в нем противника. Кроме того, я стремился нанести первый удар так, чтобы, впервые появившись там, где противник нас, скорее всего, не ждет, затем можно было повторить нечто подобное в другом районе. Принимая во внимание все перечисленные факторы, для района первой операции я выбрал территорию между заливом Святого Лаврентия и мысом Хаттерас.
Чтобы обеспечить внезапность, командиры наших субмарин получили приказ держаться вне пределов видимости на участке между Ньюфаундлендом и Восточным побережьем Америки. По пути им следовало ограничить атаки только действительно достойными целями – судами грузоподъемностью 10 тысяч тонн и более.
Далее я оговорил, что 5 лодок получат от меня по радио сообщение, в котором будут указаны дата и время начала операции, поскольку это зависит от погодных условий и времени, которое потребуется затратить разным подлодкам на переход к оперативной зоне.
Итак, в конце декабря 1941 года 5 немецких подводных лодок вышли в долгий поход через Атлантику. Люди находились в отличном настроении и были полны надежд. А тем временем я делал все от меня зависящее, чтобы высвободить больше подлодок для американских операций. Снова и снова я повторял свои возражения против привлечения значительных сил подводного флота к операциям в районе Гибралтара и в Средиземноморье.
Приведу выписку из журнала командования подводного флота от 30 декабря 1941 года.
«1. Приказом № 2024 командование ВМС обязывает нас направить 10 подводных лодок в Восточное Средиземноморье и 15 подлодок двумя группами примерно одинаковой силы в морские районы к востоку и западу от Гибралтара. Таким образом, на юг будут отправлены 34 подводные лодки.
2. В настоящее время в Средиземноморье находится 23 подлодки. Значит, к ним следует добавить еще 11. Это число превышает указанное в приказе командования подводного флота № Gkdos 763 (с тех пор были потери) и также выше указанного в приказе командования ВМС № 2047 для покрытия потерь.
3. После потопления „Арк Ройял“ 33 % наших подводных лодок, пытавшихся пройти через Гибралтарский пролив, не смогли этого сделать. Из 24 подводных лодок, посланных в Средиземное море после потопления „Арк Ройял“, 4 были потеряны в проливе, 4 получили повреждения при атаках с воздуха и вернулись обратно. 16 прошли через пролив. Чтобы обеспечить проход в Средиземное море еще 11 лодок, следует подготовить 15 или 16, поскольку 5–6 лодок обязательно будут потеряны или выведены из строя в Гибралтарском проливе.
4. Точно так же, чтобы направить по 7 подлодок в морские районы, прилегающие к Гибралтару с востока и запада, следует подготовить по 10 единиц, потому что в полнолуние в этих хорошо охраняемых районах без потерь никак не обойтись.
5. Могут ли преимущества, полученные от нахождения наших подводных лодок в Восточном Средиземноморье и в районе Гибралтара оправдать целесообразность столь высоких потерь и есть ли у подводных лодок шансы достичь этих преимуществ – это вопросы, требующие самого тщательного рассмотрения.
