любовь. Вот все, что осталось, и оно принадлежит мне.
Единственный продолжал обходить Совет. Когда Мистра и Келемвар заглянули в чашу, они, оставшись безучастными, не взглянули друг на друга, не было даже намека, что когда-то они испытывали друг к другу какие-то чувства.
Кайрик едва заметно улыбнулся, отходя от них, и завершил круг, остановившись перед Тиром. Он поднял чашу повыше и повернулся лицом к Совету:
– Если я способен уничтожить любовь богов, значит я, безусловно, могу наполнить жизни смертных в Фаэруне раздором и несогласием.
Единственный поднес потир к губам и запрокинул назад голову – слезы влюбленных с разбитыми сердцами всегда были его любимым напитком. Когда обе капли закатились ему в глотку, он почмокал губами и разбил потир о стену.
После этого он повернулся лицом к Огму:
– Ну, что скажешь. Переплетчик? Вредный и в своем уме или безвредный псих?
– Мы должны судить тебя по тем же меркам, что Мистру и Келемвара, и, хотя ты тоже натворил ошибок за последние годы, мы все вынуждены согласиться, что ты вернулся к нам таким же порочным, как и прежде, – Огм бросил взгляд за спину Единственного, обращаясь к остальным богам Совета. – И мы все должны помнить, что Кайрика нельзя судить по его дьявольским поступкам. В его природе – сеять раздор, и он не мог бы исполнять свой долг, если бы не был таким порочным. Я предлагаю вынести приговор в пользу Кайрика – вредоносный в своем уме.
– Ни за что! – Сьюн встряхнула огненной головой, разметав по залу языки пламени. Она была богиней Любви, а также Красоты, и поступки Кайрика глубоко ее оскорбили. – После того, что он сделал с Мистрой и Келемваром!
– А я выношу приговор в его пользу, – заявила Чантия. – Как бы то ни было, он вернулся к нам прежним.
– Вредоносный и в своем уме. – Летандер не стал ничего объяснять, да никто и не ожидал, что он пойдет против Чантии.
Сильванус покачал своей оленьей головой:
– А я другого мнения. Безумен он или в своем уме – не важно, все равно он считает, что имеет право творить в Фаэруне все что угодно, а я с этим не примирюсь. Голосую против него.
– Я тоже, – сказала Шара. – Ему нельзя доверять. Предлагаю лишить его полномочий и разделить их между нами.
– Так и знал, что ты это предложишь, – хмыкнул Темпос. – Дай тебе волю, так ты все вокруг накроешь своим черным балдахином. А вот я считаю, что нам никого не найти лучше, кто сеял бы раздор по всей земле, если только он поклянется больше никогда не читать «Кайринишад» и даже не искать эту книгу.
Кайрик поднял правую руку;
– Клянусь.
– Если ты веришь его словам, – загремел Талос, – то ты еще безумнее Кайрика. Я голосую против него, потому… – Разрушитель умолк, потом пожал плечами. – Потому что так хочу.
– Голоса разделились четыре на четыре, – заключил Тир. – А Кайрик не может голосовать.
Самодовольство на лице Единственного сменилось удивлением.
– Почему же?
– Потому что таков Кодекс Совета, – ответил Тир. – А теперь я скажу свое слово против тебя. Ты никогда не был надежным богом. Я подозреваю, что ты обезумел задолго до того, как стал одним из нас. Ты сумасшедший и поэтому ненадежный. Ты представляешь опасность для Равновесия.
– Что?
Кайрик попятился и наткнулся на перила. Он смотрел на Мистру с Келемваром, а я дрожал от страха и холода в животе. В эту минуту я понял, что все мои страдания напрасны, и я уже приготовился броситься на колени, моля Тира о милосердии. Но Единственный не сдался; испытанный им шок перерос в гнев, и он набросился на Тира.
– Ах ты, ядовитый змей! Сладкоречивый лицемер! Да ты…
– Кайрик! – раздался громкий окрик Келемвара, в котором не слышалось ни злобы, ни волнения, ни готовности к расправе.
Единственный сначала удивился, но потом огрызнулся на Повелителя Смерти:
– Злорадствуй, если хочешь. Я еще вернусь и сведу с тобой счеты.
– Я знаю, что ты не оставишь попыток поквитаться со мной, – ответил Келемвар. – Но что же будет сейчас? Ты готов подчиниться решению Совета?
Единственный оглядел зал, одарив презрительной улыбкой каждого бога, который проголосовал против него. Потом он снова взглянул на Келемвара, сплюнул на пол и кивнул:
– Разве у меня есть другой выбор?
– Никакого, – ответил Келемвар. – Я просто хотел знать, понимаешь ли ты это сам. Оказалось – понимаешь, и поэтому я должен признать, что ты в здравом уме.
– Вредоносный? Ты голосуешь за меня?
Серебряная маска смерти мрачно кивнула.
– По-прежнему боишься меня? – Кайрик снова самодовольно заулыбался, прекрасно понимая, что Повелитель Смерти проголосовал подобным образом вовсе не из чувства долга. – Что ж, я это не
