вдруг во всем признаться. Потому что, когда он взял ее руку и она взглянула ему в лицо, она поняла, что любит его.
Это совсем не то, что Кэти сейчас хотелось понимать.
У нее все еще болели следы вчерашнего свидания с Арти. И надо решать проблему с Джеком. Меньше всего ей сейчас нужно было напоминание о том, что для нее Стивен – самый важный человек в мире.
Держать рот на замке было на нее не похоже, и она боялась, что Стивен обратит на это внимание, – но это лучше, чем разразиться слезами и умолять о прощении. В конце концов, она плакала лишь несколько раз в жизни и никогда не умоляла о прощении. Теперь не время начинать.
Так что она просто кивнула, и Стивен не спросил, почему она молчит. Похоже, он хотел спросить, но его отвлек детский визг, и Кэти была довольна.
Вот только Стивен убрал руку.
Тут Кэти увидела Клео и Тони, которые так быстро бежали от здания муниципального суда, что она испугалась, как бы дети не упали и не выбили себе зубы. Хэлли нигде не было видно.
– Тетя Кэти! – радостно закричала Клео.
Кэти это взволновало, и она села на корточки, чтобы поймать Клео в объятья. Когда она сжала в своих руках упругое маленькое тело, ее чувства сделались еще сильней.
– Эх ты! – сказала она, вдыхая аромат волос Клео, пахнувших детским шампунем. – Как тебе, девятилетней, живется?
Клео вырвалась из рук Кэти и закатила глаза.
– Все это спрашивают, – сказала она. – Точно так же, как восьмилетней. И я еще на глупой четвертой ступени, так что толку в дне рождения?
Тони схватил Кэти за руку.
– Мне в ноябре будет семь, – сказал он, – и потом я поменяю свое имя на Барни и поеду в Калифорнию в Сан-Франческу, буду работать там в кино профессиональным динозавром.
Клео опять закатила глаза:
– Сан-Франциско, придурок. И ты не сможешь поменять имя, пока мама тебе не разрешит. Но даже если ты это сделаешь, ты все равно идиот и ты все равно на второй ступени.
Кэти встала, взяв Клео за руку.
– Кстати, где твоя мама?
Тони показал на двери здания:
– Она разговаривает с полицейскими и с каким-то парнем, который знает Иисуса.
Клео нахмурилась. Кэти заметила, что Клео старается выглядеть взрослой, и хотела посоветовать ей не спешить. Взросление, конечно, избавляло от четвертой ступени, но больше в нем ничего хорошего не было. По крайней мере, сейчас Кэти больше ничего не могла придумать.
– Мама не любит этого парня с Иисусом, – сказала Клео. – Она называла его словами, которые мне не разрешают говорить.
– Она называла его импотентом, – сказал Тони.
Клео ухмыльнулась брату:
– Я расскажу маме, что ты это сказал.
– Но мама сказала первой! – возмутился Тони. Кэти оживилась. Ей нравилась энергия детского общения. Ей хотелось сгрести детей в охапку и отвести к себе домой. Хэлли, конечно, хорошая мать… но Кэти будет еще лучше. Прежде всего, она не позволила бы своим детям убежать в ночь без присмотра.
Стивен вздохнул и сделал шаг к зданию суда.
– Хм, Кэти, может, тебе остаться здесь с ребятами, – сказал он. – Там внутри им делать нечего. Наверное, поэтому Хэлли их отослала. Должно быть, видела, что мы приехали. Я пойду гляну, что происходит.
Про себя Кэти немедленно воспротивилась этой идее. Она не хотела, чтобы Стивен шел туда без нее. Но она не знала почему, и она не могла придумать никакого внятного объяснения, почему не должна остаться здесь с ребятишками.
– Ладно, прекрасно, – сказала Кэти, пытаясь тоном дать понять, что это не так уж и прекрасно.
– Здорово, – сказала Клео. – Там плохо пахнет.
– Это потому, что кого-то вырвало, – объяснил Тони.
Стивен издал вежливый смешок, будто отвечал на плохую шутку на вечеринке. Кэти это не понравилось.
Тони озадачился.
– Но кого-то правда вырвало, – сказал он. – Рвота лежала прямо на полу. Мама сказала мне туда не наступать.
– Но ты все равно наступил, – сказала Клео. – У тебя рвота на ботинках. Я буду называть тебя Рвотной Ногой.
– Не надо! – завопил Тони.
Кэти решила, что настало время для тактичного вмешательства:
– На самом деле, Клео, рвота – не очень хорошее слово.
Клео тоже опешила:
– Ладно, а что тогда?
– Может, блевотина? – предложил Стивен с улыбкой.
Кэти уставилась на него:
– Я думала, ты собирался идти.
Улыбка Стивена исчезла.
– Что я и делаю. – Он отвернулся и направился к зданию суда.
– Не наступи в блевотину! – закричал Тони ему вслед.
Стивен потянул на себя тонированные стеклянные двери и вошел, не оглядываясь.
Кэти постаралась обрадоваться тому, что он ушел.
– Итак, вы оба, – сказала она, – что будем делать, пока ждем?
Клео отпустила ее руку, залезла в карман своих джинсов и достала красный резиновый шар и множество шестиконечных красных, синих, золотых и серебряных металлических звезд. Они мерцали в голубоватых и белых лучах уличных фонарей и Луны.
– Можем поиграть в «Джеки»,[18] – сказала Клео. – Меня мама научила.
Кэти почувствовала укол ревности и тут же разозлилась на себя.
– «Джеки» – это здорово, – сказала она, стараясь голосом не выдать ревности. Ревность – не из тех эмоций, которые она себе позволяла. – Можно сесть на нижнюю ступеньку и играть на второй.
Тони вырвал руку из ладони Кэти, скрестил руки на груди и нахмурился.
– «Джеки» – дурацкая игра, – сказал он. – я хочу играть в «Нинтендо». Или в «Сегу».
Кэти села на ступеньку.
– Прости, Тони, – сказала она, – но ума не приложу, как мы можем здесь играть в видеоигры.
– Да, дурачок, – сказала Клео, садясь рядом с Кэти и раскладывая «джеки» на нижней ступеньке.
– Ладно, если я не могу играть в «Сегу», – сказал Тони, – тогда я хочу пощипать пьяниц.
– О господи, откуда у тебя такая жуткая мысль? – вытаращилась на него Кэти.
Тони, похоже, оскорбился:
– От дяди Арти. Он говорит, что рядом с тюрьмой живет куча пьяниц и их можно пощипать.
У Кэти сжалось сердце. Она не ожидала услышать имя Арти. И ее не радовало, что Арти рассказал детям, как весело грабить бездомных. Он был ее любовником и не должен был делать таких вещей.
Но, едва подумав так, она отчитала себя. Она прекрасно знала, что занималась любовью с Арти не потому, что он был хорошим человеком. Она занималась любовью с Арти, потому что он был в этом деле хорош.
– Тони, – сказала она, – ты знаешь, что на само деле значит «пощипать пьяниц»?
Тони кивнул:
