ТОТ ПЕРВЫЙ СТАРТ
Это апрельское утро было необычным и вместе с тем обычным. Здесь на космодроме внешняя обстановка не побуждала к необычному восприятию происходящего. Она была строгой, деловой, совсем не праздничной. Такой же, как и на всех предыдущих космических стартах.
Думаю, сценарий тех дней никто не разрабатывал. А быть может, это и не так. Но если кто-то и думал о «порядке» этих дней, то таким человеком мог быть только Сергей Павлович Королев. Правда, это уже из области догадок. Да и не в том суть. Она в том, что на космодроме и в ту ночь, и в то утро были будни. И люди, не отвлекаясь, привычно делали свое дело — готовили к старту ракету с кораблем-спутником. С «Востоком». Необычность всего происшедшего осозналась позже, хотя и в тот же день 12 апреля.
Весь расчет «верхнего мостика» — как официально была названа наша группа, которой надлежало провести все заключительные операции по подготовке корабля и посадку космонавта, — по-моему, не отметила в своем сознании момент, когда кончилось 11-е и началось 12 апреля. Забот нам хватало. Но конечно же, помимо строго определенных обязанностей, были еще и не предписанные никем и ничем человеческие чувства, собственные размышления…
Мы любили свой «Восток», как любят давно желанное, выстраданное, большим трудом созданное, достигнутое. Знали, что с каждой минутой, с каждой секундой приближается расставание. И всем существом стремились оттянуть этот момент… Но это было где-то там, далеко и глубоко в душе, а строгий регламент, чувство ответственности за порученное дело требовали точного соблюдения неумолимого графика.
В ту ночь на верхнем мостике было холодновато. Все проверки систем и приборов корабля, которые возможно было провести здесь, на старте, были уже проведены. Корабль впервые ждал хозяина своего — человека, чтобы отправиться с ним в неведомый космос. И припомнилось мне, как все это начиналось для нас.
В помещении нового, светлого и чистого, как операционная, цеха главной сборки готовились корабли-спутники. Недалеко от входа в цех в то памятное утро группа конструкторов и рабочих обступила большой темно-зеленый ящик, только что бережно опущенный краном на расстеленный брезент. Подошел невысокий, плотный, с удивительно добрым лицом и улыбчивыми глазами, ведущий конструктор смежного завода — Федор Анатольевич Востоков., Я всегда удивлялся: «Надо же, какая фамилия подходящая, точно по теме!» Знакомы мы с ним были уже не первый год. Занимался он специальными кабинами для космических четвероногих путешественниц…
Щелкнули замки-лягушки на крышке. Шеи стоящих вокруг как-то сразу вытянулись.
— Да не спешите же, товарищи, ну что вы, право, словно на слона пришли глазеть…
В ящике, выклеенном изнутри поролоном, серебристо-матово переливалось что-то для нас новое.
Невольно я взглянул на Федора Анатольевича. Глаза его с ласковой хитринкой улыбались. Он-то знал, что привез. Кресло. Рабочее место космонавта! Вот, значит, и пришла пора, настал момент, когда то, к чему шли, к чему готовились, о чем мечтали, придвинулось вплотную. Корабль, сработанный нашими руками, должен взять на борт не приборы, не животных — человека. В тот день, 6 июля 1960 года, по плану намечена была примерка кресла на его законном месте — в кабине спускаемого аппарата. Для того и привез его Федор Анатольевич.
По цеху из репродуктора разнеслось: «Ведущего конструктора срочно в кабинет начальника цеха. Повторяю…»
Повторения я дожидаться не стал. Бегу. Понял, что звонил Сергей Павлович.
Беру трубку.
— Кто у телефона? — пророкотало в ней. Действительно, я не ошибся. Голос Королева. — Здравствуйте. Как у вас дела с кораблем? Привезли кресло?
Отвечаю, что все в порядке, кресло в цехе, хотим ставить его в корабль.
— Нет, пока этого делать не нужно. Я через несколько минут приеду. И учтите — не один, а с хозяевами. Да-да, с хозяевами, — со значением повторил он. — Поняли? Приготовьтесь все рассказать и показать. И чтобы не было лишнего шума.
В трубке щелкнуло, раздались гудки. Я стоял и никак не мог сообразить, куда ее положить. Подошедший начальник цеха по моему виду, наверное, понял, что произошло или должно произойти нечто из ряда вон выходящее.
— Люди! Сейчас с Сергеем Павловичем приедут… люди! Ты понял меня?
Группа вошла в цех. Впереди — в белом халате, накинутом на плечи, Сергей Павлович. Но на сей раз все глядели не на него, а на молодых офицеров, идущих вместе с ним и с интересом, хотя и несколько робко, осматривающихся по сторонам. Сергей Павлович представил нас. Подошли к кораблю. Гости тесным кружком стояли вокруг Королева. Он им рассказывал об устройстве корабля. Чуть в сторонке, облокотясь на подставку приборного отсека, стоял руководитель будущих космонавтов Евгений Анатольевич Карпов, которого я не сразу заметил. С ним мы уже несколько лет работали вместе по всяким биологическим вопросам при подготовке животных к полетам на наших машинах. Подошел к нему. Карпов, приветливо улыбнувшись, протянул руку.
— Привет, ведущий, привет! Что-то ты не сразу старых друзей узнаешь.
— Не сердись, Евгений Анатольевич, я на твоих ребят засмотрелся.
— Понимаю, понимаю. Ребята хорошие, сам скоро в этом убедишься.
Мы подошли ближе к кораблю. Сергей Павлович увидел нас и, кивнув в мою сторону, сказал:
— Вот ведущий конструктор «Востока». Он расскажет все, что вас будет интересовать. А меня прошу извинить, я на минуточку отойду. Но еще вернусь.
Наша беседа продолжалась, наверное, с полчаса, пока не вернулся Королев.
— Не устали еще, товарищи? За один раз рассказать обо всем невозможно, да и не нужно. Мы организуем специальные занятия. Но только не думайте, что вам так вот просто расскажут, и все. Нет. Мы у вас экзамены потом будем принимать. Вот так-то! — улыбнулся Главный. — Так что смотрите — кто будет плохо заниматься, в космос не полетит.
— Простите, Сергей Павлович, а отметки нам тоже будут ставить? — Этот вопрос, лукаво улыбнувшись, задал небольшого роста старший лейтенант с приветливым, открытым лицом.
— А как же вы думали, Юрий Алексеевич, обязательно будем. Вот закатим вам двойку, тогда не будете улыбаться! — шутливо ответил Главный.
Сергей Павлович предложил гостям, если они, конечно, хотят, попробовать сесть в корабль, на свое будущее рабочее место.
Через десять минут кресло было поставлено в кабину корабля и к открытому люку подставлена специальная площадка. Старший лейтенант, тот, которого Сергей Павлович назвал Юрием Алексеевичем, поднялся первым. Сняв ботинки, он ловко подтянулся на руках и опустился в кресло. Молча, сосредоточенно, серьезно. Думал ли он в тот момент, что ему придется почти так же, но только уже в скафандре садиться в легендарный «Восток»? Кто знает? Наверное, каждый из приехавших в тот день к нам летчиков думал о грядущем полете. Все они, один за другим, садились в кресло корабля и через несколько минут, посерьезневшие, притихшие, спускались с площадки…
Вот так я впервые встретил Гагарина. А он впервые увидел «Восток».
Ракетно-космическая техника впервые готовилась принять на борт человека. Ответственность огромная. Принципиально возможность полета человека на «Востоке» была обоснована. Теперь все зависело от надежности ракеты-носителя и самого корабля.
Отработка, проверка, испытания и еще раз испытания стали непреложным законом нашей работы, нашей жизни в те годы, когда создавалась наша космическая техника. Естественно, мы стремились использовать и богатый опыт авиационной техники, недаром Королев пригласил принять участие в работах опытнейших летчиков-испытателей. Однако ракета — не самолет. Набираться опыту нужно было самим. Первые космические корабли строились не для летных испытаний и доводки их в космическом пространстве, а для гарантированного успешного полета человека. Техника должна была «принять в свои руки» человека, а не человек — технику.
В окончательной подготовке «Востока» на заводе мне принять участие не удалось. С февраля группа испытателей была на космодроме, готовили к полету два корабля с манекенами вместо будущих пилотов. Но
