— Говорят, ты теперь на Бобби работаешь. — Шпандау не ответил. — Да ладно тебе, — подбодрил его Хурадо. — Мне-то можешь сказать. «Пожар» — мой проект. А Бобби — мой друг.
— Извини, если хочешь что-то узнать, поговори с Бобби.
Хурадо отмахнулся от Фиделя и сел на край стола. В простыне он был похож на римского сенатора. Хурадо спрыгнул на пол, подошел к маленькому холодильнику и взял фруктовый коктейль. Фидель собрал массажный стол и тихо вышел. Фрэнк принялся ходить по комнате, не обращая внимания на Шпандау, потом сделал вид, что ищет что-то на столе. Шпандау предположил, что ему просто нравится ходить в простыне.
— Слушай, — наконец не выдержал Хурадо. — Мы же все желаем Бобби добра, правда? Но я не смогу ему помочь, если не узнаю, что происходит.
Расскажи мне о письме.
Шпандау промолчал.
— Сколько бы Бобби ни заплатил тебе, я дам столько же. А тебе всего лишь и надо будет — держать меня в курсе. Все по-тихому, наличными. Даже боссу рассказывать не придется. Я просто хочу держать руку на пульсе. Вот и все.
— Так не пойдет.
— «Пожар» — мой фильм, — напомнил Хурадо. — А Бобби — моя звезда. Не думаю, что ты хоть в малейшей степени представляешь, что тут поставлено на карту. Я имею право получить любую информацию, которая может касаться Бобби или картины. И я готов на все, чтобы защитить свою картину и своего главного актера. Ты понимаешь?
— Кажется, да. Мне угрожают?
— Да никто тебе не угрожает. Просто констатирую очевидные факты.
— Хорошо, — кивнул Шпандау.
— Что хорошо?
— Хорошо, теперь я понял то, что ты говоришь.
— Отлично. Рад, что мы друг друга понимаем. Ну так ты меня просветишь?
— Нет. Но я действительно получил ясное представление о том, что ты пытаешься до меня донести.
Шпандау показалось, что Хурадо сейчас подавится своим коктейлем. Немного выплеснулось на простыню, оставив пятно приятного зеленого цвета.
— Ты мне яйца не крути. Я бы не добился всего этого, если бы позволял таким, как ты, путаться у меня под ногами. Будешь мне мозги полоскать — почуешь, что карающая длань Господня обрушилась на плечи твои.
— Хорошо сказал. Красиво. Хотя, мне кажется, что тему карающей длани Господней уже исчерпал Тарантино.
— Я ведь могу нанять человека, чтобы он за тобой следил. Бобби будет в ярости. Да и я, пожалуй, тоже.
— Не суй свой хрен в выжималку, парень. Мой тебе совет.
— Почему на этой неделе все разговаривают, как в старых фильмах с Рональдом Рейганом? Во мне уже пробуждается тоска по настоящим отморозкам. Они мало говорят, а уж если начинают, то знают, когда замолчать.
— Ну как угодно, — ответил Хурадо. — Но пойми одну вещь. Если что-нибудь случится, если любая мелочь повредит моему фильму, не сомневайся, козлом отпущения станешь ты. Я тебя уничтожу. Отниму все, что у тебя есть. И твои долбаные дети, и их долбаные дети будут подыхать в нищете. И это только моя реакция. А еще две сотни юристов, киностудия и в придачу вся ватага СМИ придут ко мне на подмогу. Ты подумай над этим. Эти люди вертят целыми правительствами, как телячьей ногой над огнем. Представь, что тебя ждет.
Хурадо огляделся в поисках брюк.
— Не возражаешь, если я оденусь?
— Извини. Я не знал, закончил ли ты. Просто увлекся твоей речью.
Шпандау обошел стул, за который свалились брюки Фрэнка. Он поднял их и протянул владельцу.
— Ты очень любезен, — сказал Хурадо.
— Могу и носки поискать, — предложил Шпандау.
— Не путайся у меня под ногами, — процедил Хурадо. — Будешь путаться — прикончу.
Но от человека в простыне угроза прозвучала неубедительно. И они оба это поняли. Шпандау улыбнулся и вышел. Закрывая дверь, он услышал, что Фрэнк матерится. Шпандау не понял, на него или на пропавшие носки.
Ричи Стелла жил в симпатичном старом доме в районе Эко-парка. Теперь это место населяли яппи и гомики, но все равно он оставался престижным, стильным. Цены на недвижимость здесь взлетели с тех пор, как Ричи купил дом. Конечно, в мечтах он метил в Брентвуд. Ему казалось чудовищной несправедливостью то, что этот черномазый убийца О. Дж. Симпсон может там жить, а он нет. Но это в скором времени изменится, размышлял Ричи, развалившись на заднем сиденье огромной черной «Ауди», когда Мартин выруливал на его улицу. Машина въехала на дорожку перед домом и остановилась. Ричи еще раз посмотрел на экран ноутбука, который всегда носил с собой, улыбнулся, вылез из машины прежде Мартина и велел тому несколько раз объехать квартал.
— На кой черт? — удивился Мартин.
— Потому что я так сказал, долбоеб.
Мартин надулся. Ричи поднялся по ступенькам, отпер дверь и вошел. Бросил ключи в чашку в прихожей и остановился на пороге гостиной. Шпандау сидел в кресле.
— Какого дьявола вы делаете в моем доме? — возмутился Ричи.
— А не хотите узнать, как я вошел?
— Меня больше интересует, как вы собираетесь выйти? Это же проникновение со взломом. За такое можно и пулю схлопотать. — Ричи подошел к бару и налил себе белого вина. — Или все-таки решили на меня работать?
— Я хочу, чтобы вы отстали от Бобби Дая.
— А вы не робкого десятка, дружище. Это я вам говорю.
— Я знаю, что вы его шантажируете. И знаю — чем. Я хочу, чтобы вы перестали.
— Слушайте, я оценил ваши старания. Правда. Но не на того напали, меня нельзя заставить. Разве вам никто этого не говорил? — Ричи уселся на высокий табурет и отпил вина. — Это наши с Бобби дела. К вам отношения они не имеют, — продолжил он. — Честно говоря, вы еще не оказались в каком-нибудь мусорном баке и не истекаете кровью из всех дыр только потому, что нравитесь Бобби. Я просто хочу, чтобы мы все подружились.
— Сколько?
— Дело не в деньгах.
— Он ни за что не станет сниматься в вашей картине, — заметил Шпандау. — И вы не хуже меня знаете, что это даже не от него зависит. В настоящий момент Бобби — всего лишь марионетка в руках агентства, студии и Фрэнка Хурадо. Они никого к нему и близко не подпустят. Разве что откупятся от вас. В этом все дело? Так вы только скажите, и я сразу пойду к Хурадо и все улажу. Им проблемы не нужны. Вам все компенсируют. Возьмите деньги и купите себе весь актерский состав целиком.
— Да вы не врубаетесь совсем, да? Думаете, я какая-то дешевая шестерка с Восточного побережья, которая ищет, где бы деньжат срубить? У меня появился шанс сделать то, что мне всегда хотелось. У всех есть мечта, правда? А это — моя мечта. Я буду снимать кино.
— Ну и снимайте себе на здоровье, только с другим актером. Забирайте деньги и делайте, что хотите.
— Не могу. Мне нужен Бобби. Бобби и есть мое долбаное кино.
Шпандау рассмеялся.
— Знаете, больше всего пугает то, что я вам верю. Что творится с людьми в этом городе? Совершенно нормальные, разумные люди из разных уголков мира приезжают сюда и сходят с ума.
— Волшебство, малыш. Волшебство кинематографа. Как сказал Орсон Уэллс,
