вопросы, требующие конкретных ответов.
– От чего именно погибла Ольга? – взяв себя в руки, переспросил он.
– Задохнулась в веревочной петле, – Зиновий Михайлович как две капли воды походил на человекообразного, но начисто лишенного эмоций андроида из фантастического фильма.
– Она повесилась сама?
– Нет, ее сперва удавили и затем инсценировали самоубийство.
– Кто?!
– Я. При помощи Васьки-санитара.
– Того, которого загрыз Уткин? – уточнил Владимир.
– Да.
– Почему ты убил девушку?
– Она оскорбила меня, угрожала местью.
– Как?
– Обозвала сексуально неполноценным извращенцем, психическим уродом, жертвой пьяной акушерки. Обещала пожаловаться брату-спецназовцу. Я решил избежать возможных неприятностей. Самоубийства душевнобольных – заурядное явление. Никто не станет докапываться.
– Почему девушка угрожала тебе? – Ермолов едва сдерживал клокочущую в груди ненависть.
– Я ее избил и изнасиловал в задний проход.
– А при чем тут Васька?
– В тот раз он тоже попользовался.
– Па-а-а-нятно, – протянул Владимир. От голоса бывшего спецназовца веяло смертельным холодом. Даже видавший виды Рудаков зябко поежился. Поборов страстное желание немедленно прикончить гадину, Ермолов задал следующий вопрос: – А с Журавлевой, новенькой блондинкой из отдельной палаты, ты то же самое делал?
– Да.
– Много девушек ты «использовал»?
– Точно не помню. Тридцать девять или сорок.
– Сколько из них погибли?
– Восемь. Свиридову мы убили. Остальные сами.
– Тебе было их жаль? Совесть мучила?
– Нет.
– Пожалуй, достаточно, – сквозь зубы процедил Владимир. – Пора мочить падлу, или ты, Вадик, хочешь что-нибудь спросить?
– Да, – немного подумав, сказал Рудаков. – Кто заказал упрятать меня в психушку?
– Полковник Бодряков.
– За деньги?
– Само собой.
– А деда Куницына?
– Журналист Кадыков.
– Сколько заплатил?
– Три тысячи долларов. Старик должен был загнуться в течение недели, максимум полторы, и освободить в пользу Кадыковых занимаемую жилплощадь.
– Ты, гад, собирался уморить дедушку? – Лицо Вадима отражало крайнюю степень негодования.
– Да.
– Ответственности не боялся?!
– Нет. Смерть выглядела бы вполне естественной. Я врач, кандидат медицинских наук, хорошо разбираюсь в физиологии и однажды успешно провернул подобное дело.
– Ты не врач, а... – длинной матерной тирадой Рудаков с предельной точностью охарактеризовал внутреннюю сущность Кудряшкина.
– Пора кончать подлюгу! – напомнил Владимир.
– Раз государственное правосудие бездействует – мы его заменим.
Психиатру набросили на шею заранее свернутую петлю, подтащили в угол, к поддерживающей потолок прочной балке, подвесили там, дождались, пока тело, перестав дергаться, застыло с вываленным наружу языком, развязали руки-ноги и положили рядом опрокинутую табуретку.
– Самоубийство! – вымученно усмехнулся Рудаков. – Знать ничего не знаем, ведать не ведаем.
– И свидетелей нет, – поддакнул Ермолов.
