думали? Угадайте с трех раз! Ладно, не буду вас томить: влиятельным, известным человеком, частенько выступающим по телевизору господином, хе-хе, Задворенко! Не верите? У меня есть уйма доказательств, но за отсутствием свободного времени приведу лишь одно, наиболее существенное. Снимите с Задворенко штаны! На левой ягодице у него здоровенное, нечувствительное к боли черное родимое пятно[57], напоминающее очертаниями перевернутый треугольник, – особая примета осужденного за групповое изнасилование Мишки Лимона (можете добыть по своим каналам соответствующую документацию). От
Запись оборвалась. Несколько минут пресс-секретарь Крымова просидел, не шевелясь, буравя магнитофон диким, налитым кровью взглядом. Внутренности «сверхдоверенного лица» распирала едкая, удушливая злоба. Злополучное черное пятно на заднице (обычно и впрямь мертвое, бесчувственное)
«Грамотно подставляет, выб...к обезьяний! – с запредельной ненавистью думал он. – Так называемая братва непременно заинтересуется откровениями бывшего «кума»! Особенно друзья или родственники типов, прошедших через пресс-хату! Выложив энную сумму ментам, они уточнят по ведомственным архивам особые приметы Михаила Лимонова, осторожно наведут справки у тех, кто мог видеть меня голым (допустим, в бане), – и кранты! Замочат однозначно! ...Или даже проверять не станут. Они ж не суд, в неопровержимых уликах не нуждаются. Не мудрствуя лукаво, рассудят следующим образом: «Афанасьев вычислил забившегося в тину Лимона, попробовал его шантажнуть, а когда у него не выгорело, сдал нам. В отместку». Да, скорее всего именно так все и произойдет! «Кум», блин, тварюга гнусная! Мусор сраный! В угол, сучара, загнать пытается! Надо не мешкая нанести упреждающий удар! Науськать на него мокрушника Феликса. Пусть отыщет пи...ка да принесет мне башку чертова шантажиста! Однако сперва узнаем, что записано на второй пленке. Вдруг она поможет выйти на след ублюдка? Ведь Афанасьев жаждет денег! При их получении он неминуемо засветится. Возможно, пленка
Задворенко вставил в магнитофон кассету номер два.
«Приветик, Мишка, это опять я! – засипел злорадный голос Афанасьева. – Надеюсь, ты прослушал мое обращение к братве? Впечатляет, не так ли? Штанишки небось обкакал, петух гамбургский? Ну не плачь, детка, не плачь! Компра к уркам еще не попала. И не попадет... при определенных условиях. О них мы покалякаем чуть позже. А пока предлагаю твоему вниманию занимательнейшую историю. Только заранее прими двойную порцию валидола да надень сухие памперсы. Байка, уверяю, не для слабонервных. Готов? Начали!..
Первым подох Юрий Крылов, – после короткой, но многозначительной паузы мрачным, загробным тоном начал «кум». – Юрку прижучили прямо в тюремной больничке в ночь с 17 на 18 декабря 1986 года. Он лежал в шестиместной палате с загипсованной ногой. Остальные пациенты были ходячие. Очевидно, они и расправились с твоим паханом. Вероятно, по договоренности с медперсоналом. Точно не знаю, да, в сущности, оно и неважно. Главное,
Теперь Василий Клюйков. Вояка конкретно отбил щенку яйца. Клюка чуть не скопытился от болевого шока. Чудом выжил, но лучше бы сразу подох! В больничке постоянного места для Василия не нашлось. Клюйкову прописали амбулаторное лечение, которое ему, впрочем, не понадобилось. 20 декабря после отбоя обитатели камеры номер 43 (куда по расформировании вашей козлятни перевели Клюйкова) схватили Ваську в охапку, сунули головой в парашу и держали так до тех пор, пока он дерьмом не захлебнулся. Диагноз, гы-гы, «двухстороннее воспаление легких»!.. Спустя сутки наступила очередь Николая Суидзе, помещенного в камеру номер 25. Шашлыку забили кляпом рот, связали руки-ноги, спустили с Кольки штаны и посадили на швабру словно на кол. По слухам, мучился он долго. Стукачи доносили – часа три-четыре. По документам, причина смерти – «заворот кишок».
Но самое интересное произошло с Шамилем Удуговым. Он сумел прожить на четыре месяца дольше приятелей, зато кончил, пожалуй, хуже всех. В результате тяжелой черепно-мозговой травмы Шамиль рехнулся, возомнил себя основателем ислама пророком Мухаммедом и угодил в специальный дурдом для осужденных (ты знаешь, о чем идет речь). Джигита определили в корпус для буйнопомешанных. По иронии судьбы он попал в ту самую камеру-палату, где содержался опущенный вами Векшин. Мамон проводил ежедневно «межгалактический сходняк братвы» да гуманоидов зеленых простыней ловил. Тем не менее, завидев новоявленного пророка, Мамон на время обрел ясность рассудка, вспомнил все и... десять психованных урок во главе с Векшиным в прямом смысле слова разорвали Удугова на куски. Не пойму, как они умудрились, но факт остается фактом. Шамиля пришлось выносить из палаты по частям: туловище отдельно, голову с конечностями тоже отдельно... Вот так-то, Лимончик! – завершив рассказ, хихикнул «кум». – Теперича, сучонок, напряги фантазию и на основании вышеизложенного попробуй представить,
Михаил кулем вывалился из кресла, на четвереньках уполз в дальний угол и скорчился там, истерично повизгивая. Поведанная Афанасьевым «занимательнейшая история» произвела шокирующее воздействие на измученный бессонной ночью мозг Задворенко. Комнату заполнили кошмарные призраки. Под потолком закружился лишенный штанов, нанизанный на швабру Суидзе с безумно выпученными глазами. Возле окна встал Крылов с сизой, искаженной в страшной гримасе рожей. Под мышкой он зажимал объемистую бутыль, а на вытянутых руках держал большой ватманский лист бумаги с багровыми аршинными буквами: «Больному прописана серная кислота. Ежесуточная доза – один литр». У письменного стола по-хозяйски расположился облепленный экскрементами Клюйков. Бесцеремонно смахнув на пол деловые бумаги пресс-секретаря «известного предпринимателя», Василий водрузил на полированную поверхность ржавую железную парашу и начал деловито извлекать оттуда кровоточащие части тела Шамиля Удугова. Голова чеченца вылетела из параши самостоятельно, зависла в воздухе напротив Клюйкова и принялась гортанно командовать: «Шэвэлысь, малчышка! Ыначэ зашэбу! Вах!!!»
Внезапно в коридоре послышались торопливые, спотыкающиеся шаги и сдавленные приглушенные голоса. Затем в дверь робко постучали. Галлюцинации мгновенно исчезли. Задворенко тяжело поднялся на ноги, утер рукавом залитый потом лоб, подошел к двери, плохо слушающимися пальцами с грехом пополам отпер замок, выглянул наружу и... оцепенел, разинув рот. У порога, стыдливо потупив глаза, сгрудились Флярковский, Сосков, Сиволапов, Шершнев. Все до одного – жалкие, униженные, подавленные... В измятой, перепачканной кровью одежде, с чудовищно распухшими от жестоких побоев синевато-лиловыми физиономиями.
– Ч-что?! Чт-т-то с-с-стряслось?! – заикаясь, пробормотал пораженный Задворенко.
– Д-дерюгин! – плаксиво пожаловался «горилла» Эдик. – Р-ру-ку м-мне покалечил, с-сволочь!!!
