дорогим вином и в два глотка осушил её не малое содержимое. Богатыри загалдели: кто недовольно, а кто — одобрительно.
— Ого! — вновь хохотнул Претич. — Вот это по-нашему!
Князь покосился на верного служаку, но промолчал, ожидая, что последует дальше. Детина поставил братину на место, а его хмурое лицо прояснилось.
— Смоловар я, — поклонился он князю. — Все зовут Возгривым. Недалече от града смолокурня моя стоит.
— Так это ты ханских послов приголубил? — продолжал вопрошать воевода, с молчаливого одобрения князя.
— Я, — честно ответил Возгривый.
— Один, али помогал кто? — хитро прищурившись, допытывался Претич.
— Один, — подтвердил смоловар. — Твоя стража только одного отбить успела.
— Да ты я смотрю не иначе богатырь! — шутливо воскликнул Претич. — Кучу печенегов голыми руками положил! А чем же тебе послы ханские не угодили?
Смоловар шмыгнул носом:
— А чего эти козлы… то есть послы, — тут же поправился он, — ведут себя не по-людски? На нормальных людёв кидаются? Ну не стерпел я, князь! — Возгривый рванул на груди остатки ветхой рубахи. — А теперь хошь — казни, хошь — милуй!
— Так, — Владимир решил взять суд в свои руки, — как на самом деле все происходило? Свидетели есть?
— Есть! — ответил один из гридней городской стражи. — Бабулька одна. Если надо мы её перед твои очи, светлый князь, быстро доставим.
— Пока не нужно! Сказывай ты! — распорядился Владимир.
— Значит этот, — страж указал на Возгривого, — шел в город, никого не трогал. А эти псы степные, послы то есть, — поправился он, — нагайкой его! И лошадью в канаву загнали!
Было видно, что симпатии стражника целиком на стороне смоловара. Богатыри одобрительными выкриками тоже поддерживали поступок смоловара.
— Ну, этот детинушка, — страж смерил оценивающим взглядом фигуру Возгривого, — взял камень… затем второй… выворотил дубинку, не хуже, чем у Ильи Жидовина… ну и… одного только спасти удалось! Нам смоловар препятствий не чинил — на суд к тебе сам без понуканий пришел!
— Ну не вериться мне, что этот мужик-лапотник дюжину воинов, лучших, раз для охраны посла — голыми руками! — воскликнул Владимир.
— А ты князь вспомни того же Илью, Микулу Селяниновича, — зашептал на ухо князю воевода, — то же ить — мужики лапотные, а силищи на сотню таких возгривых хватит!
— Так что ж, я, по-твоему, этого смоловара и наказывать не должен? А взять его под белы рученьки, да и в Золотой палате на красное место усадить? А?
— Нет, конечно, — воевода уже знал, как выкрутиться, чай не первый год при князе, — наказать ты его должон! Только наказаньице, — жарко зашептал он на ухо князю, — так себе придумай, ну там нужник княжий пусть пару седьмиц почистит, либо еще чего! А потом в младшую дружину определи… к такой силушке надобно немного уменья добавить, а там глядишь — новый богатырь в Золотой Палате объявится!
Шаман Горчак сидел над обезображенными остывающими телами соплеменников, небрежно сложенными в груду на заднем дворе княжеского терема. Горчак до сих пор не мог поверить, что погубить лучших воинов хана смог всего лишь один человек! Да даже и не человек, а так сермяга, мужик-лапотный. А ведь и не было у него в руках даже захудалой сабельки, побил всех голыми руками! Прав, тысячу раз прав Толман — с наскоку Русь не взять! Здесь любой мужик сильнее десятка лучших степных бойцов! А богатыри… Обидно одно: призрачный шанс вернуться невредимым — провалился! Некому его теперь прикрыть! Что ж он готов и умереть! Горчак еще раз проверил правильность составленного заклинания, по многолетней привычке вознес хвалу Матери Кобылице, поднялся на дрожащие ноги и, не торопясь, вошел в терем. Теремная стража, стоявшая у ворот, пропустила Горчака без вопросов — они получили от князя соответствующие указания. Шаман медленно поднимался по большой скрипучей лестнице, прошел мимо Серебряной Палаты, откуда доносились веселые крики.
— Жаль, на пащенков сил не останется! — с сожалением вздохнул Горчак. — Этих тоже не мешало бы утихомирить! Если хватит сил — и эти навечно лягут!
Наконец шаман подошел к воротам Золотой Палаты. Тут сейчас лучшие из лучших, сильнейшие из сильнейших, стальной заслон Киева от степи — богатыри. Правда и здесь не вся сила Руси — некоторые уже несутся на встречу своей гибели, приготовленной искусными в колдовстве цареградскими магами. А он, Горчак, должен упокоить навсегда оставшихся в городе богатырей, пускай и ценой собственной гибели. Шаман постоял мгновение перед воротами, сосредоточился. Ошибки быть не должно. Затем толкнул тяжелую створку и вошел в палату к пирующим русским витязям. Золотая Палата показалась шаману огромной. У дверей Горчак столкнулся со смоловаром, что недавно перебил всех его попутчиков. Взгляды повернувшихся к нему богатырей давили, Горчак чувствовал, что все присутствующие настроены против него. Стараясь не поддаваться панике, шаман неторопливо пересек Золотую Палату и остановился напротив княжеского кресла, стоявшего на возвышении. Сидевший на княжьем столе человек, любезно улыбнулся, но Горчаку показалось, что он ощерился волчьим оскалом.
— Мне нужен князь Владимир! — хрипло выкрикнул шаман.
Ему ответил воевода Претич, предварительно переглянувшись с князем:
— Может быть, тебе нужен Великий Князь Владимир?
— Пусть будет, хоть повелителем поднебесья, — заносчиво крикнул Горчак, — но он нужен мне здесь и сейчас!
— Что нужно тебе от князя? — не обращая внимания на поднявшийся в палате гул, продолжал Претич.
— Справедливости! — потрясая кулаками, воскликнул Горчак.
— Справедливости? — удивился Претич. — А разве ты её не получил?
— Этот человек, — шаман указал подрагивающим пальцем на смоловара, — убил посла и его охрану! Я требую, чтобы его наказали! Наказали немедля! Мне нужна его голова!
Горчак в гневе картинно топнул ногой, однако эффект оказался противоположным ожидаемому — Золотая Палата взорвалась смехом.
— Нет, вы посмотрите на него, — заливался тоненьким смехом Фарлаф, — он еще и ножками сучить умеет!
— Требует он, — рявкнул нелюдимый Волох, — на кол его! Чтоб в следующий раз нашего мужика за версту объезжали!
Богатыри бушевали, требуя вместо смоловара распнуть шамана. Со своего места поднялся Владимир, поднял руку, призывая к молчанию. В палате мгновенно установилась гробовая тишина.
— Ты и вправду думаешь, что я должен отдать смоловара тебе на растерзание? После всего того, что случилось?
Горчак кивнул.
— Ты ошибаешься! Смоловар Возгривый будет наказан, но его головы ты не получишь! Ты вообще ничего не получишь! С теми, кто ведет себя в чужом доме, словно в собственном клозете, у нас разговор короткий: на кол или голову с плеч! Ты можешь отправляться домой, тебя не тронут! Но передай своему кагану, что если он еще раз пришлет с посольством подобных хамов…
Горчак не слушал, его губы плели нити сложного заклинания, пальцы рук, скрытые от чужих взоров широкими рукавами, складывались в страшные руны давно забытого языка.
— … ты понял? Или тебе нужно повторить? — закончил Владимир.
Шаман не ответил — он готовился нанести удар.
— Дайте ему батогов! Чтобы слова князя доходили лучше! — распорядился Претич. — А то малый, кажись, в ступоре!
— Ага, — поддержал воеводу неугомонный Лешак, — обиделся он на нас! Глаза-то посмотрите как
