Холодный воздух просачивался сквозь мой тонкий свитер. Я собиралась зайти внутрь, когда Джуд взял меня за руку.
'Грейс, ты пообещаешь мне кое-что?'
'Что?'
'Если ты снова встретишься с Даниэлем, то пообещай мне, что ты не будешь говорить с ним?'
'Но…'
'Послушай меня,' сказал он. 'Даниэль опасен. Он уже не тот человек, которым был когда-то. Ты должна обещать мне, что будешь держаться от него подальше'.
Я крутила пальцами пряжу одеяла.
'Я серьезно, Грейс. Ты должна пообещать мне'.
'Хорошо, хорошо. Я обещаю'.
Джуд сжал мою руку и посмотрел вдаль. Казалось, что он смотрел за миллион миль отсюда, но я знала, что его пристальный взгляд остановился на старом дереве грецкого ореха — то, которое я пробовала изобразить на уроке художественных искусств — которое отделяло нас от соседей. Я подумала, думает ли он о той ночи, произошедшей три года назад, когда он последний раз видел Даниэля — последний раз, когда мы все видели его.
'Что случилось?' прошептала я. Это было давно, и сейчас у меня хватило смелости, наконец, задать ему этот вопрос. Моя семья вела себя так, как ни в чем не бывало. Но это не объясняло, почему Черити и я были отосланы к нашим бабушке и дедушке на три недели. Ничто не объясняло тонкий белый шрам — как те на руке — выше левого глаза моего брата.
'Ты не должна говорить плохо о мертвых,' пробормотал Джуд.
Я покачала головой. 'Даниэль не мертв'.
'Для меня, да'. Лицо Джуда было пустым. Я никогда не слышала, чтобы он так говорил раньше.
Я впитала дыхание холодного воздуха и смотрела на него, жалея, что не могу прочитать мысли за его каменными глазами. 'Ты знаешь, что можешь мне все рассказать?'
'Нет, Грейси. Я действительно не могу'.
Его слова ужалили меня. Я вытащила свою руку из его рук. Я не знала, что можно на это сказать.
Джуд встал. 'Оставьте его в покое,' сказал он мягко, когда накидывал плед мне на плечи. Он поднялся по ступенькам, и я услышал дверной щелчок. Синий свет телевизора мерцал
через переднее окно гостиной.
Большая черная собака прошла по пустынной улице. Она остановилось под деревом грецкого ореха, и посмотрела на меня. Язык собаки был высунут при дыхании. Его глаза, смотрели на меня, вспыхивая с синим светом. Мои плечи слегка била дрожь, и я перевела свой взгляд вверх по дереву.
Перед Хэллоуином шел снег, но все растаяло, через несколько дней, и вероятно до Рождества снега больше не будет. Сейчас, все во дворе было темным и коричнево-желтым, за исключением дерева грецкого ореха, которое скрипело на ветру. Оно было белым, как пепел и стоял, как колеблющийся призрак в свете полной луны.
Даниэль был прав о моем рисунке. Ветви были неправильно нарисованы, и узел в
самом низу, должен был быть поднят. Г. Барлоу попросил, чтобы мы изобразили что-нибудь, что напомнило нам о нашем детстве. Все, что я могла видеть, когда смотрела на свой листок бумаги это старое дерево. Но в последние три года, я пыталась избегать взгляда на это дерево. Было больно думать об этом — думать о Даниэле. Теперь, когда я сидела на крыльце, наблюдая за старым деревом в лунном свете, казалось, что все мои воспоминания смешались.
Плед плавно соскользнул с моих плеч, когда я встала. Я оглянулась на окна гостиной, а
затем обратно к дереву. Собака ушла. Это может показаться странным, но я была рада, что собака не видит, как я отошла в сторону от крыльца и присела между кустарниками барбариса. Я что-то заметила под крыльцом, и попыталось это вытащить. Мои кончики пальцев нащупали что-то холодное. Я потянулась глубже и достала это.
Металлическая коробка для завтрака была подобно ледяной глыбе в моих голых руках. Она была вся ржавая, но я все же смогла разглядеть увядшую эмблему Микки Мауса, после того, как вытерла грязь с крышки. Это прибыло с тех, казалось бы, далеких времен. Эта была коробка сокровищ, где Джуд, Даниэль, и я держали наши специальные вещи такие, как карты бейсбола, и тот странный длинный зуб, который мы нашли в лесу позади дома. Но теперь это был маленький металлический гроб — коробка, которая держала воспоминания, воспоминания, которые я старалась уже давно похоронить.
Я открыла крышку и вытащила изодранный кожаный альбом. Я пролистывала заплесневелые страницы, пока не нашла последний эскиз. Это было лицо, на которое я смотрела много раз. У него были светлые волосы, он был почти белый тогда, а не лохматый, черный и не мытый. У него была ямочка на подбородке и кривая, почти насмешливая улыбка. Но именно его глаза всегда ускользали от меня. Я никогда не могла захватить их глубину своими простыми ударами карандаша. Его глаза были настолько темными, настолько глубокими. Как богатая грязь, в которую мы имели обыкновение погружать свои пальцы ног на озере — они были глазами пирога грязи.
'Ты хочешь это? Тогда иди и забери'. Даниэль спрятал бутылку скипидара за спиной и сделал выпад в сторону, словно собирался бежать.
Я скрестила свои руки и прислонилась к стволу дерева. Я уже гонялась за ним по всему дому, во дворе и вокруг дерева пару раз — и все, потому что он прокрался на кухню, где я работала, и украл мою бутылку для удаления краски, не говоря ни слова.
'Отдай, сейчас же'.
'Поцелуйте меня,' сказал Даниэль.
'Что?'
'Поцелуйте меня, и я отдам'. Он перебирал узел в форме луны в самой низкой ветви
дерева, и улыбался мне своей наглой усмешкой. 'Ты знаешь, что сама этого хочешь'. Мои щеки вспыхнули. Я хотела поцеловать его со всей тоской в моем одиннадцатилетнем сердце,
и я знала, что он знал это. Даниэль и Джуд были лучшими друзьями и одногодками, а я — только на год их младше--тянулась позади них, с тех пор как научилась ходить. Джуд никогда не возражал, что я хожу за ними по пятам, а Даниэль ненавидел это — но с другой стороны, только девочка могла играть Королеву Амидэлу, Даниэль-Энекин а Джуд- Оби Ван Кеноби. И, несмотря на вечно дразнящего Даниэля, он был моей первой реальной любовью.
'Я все расскажу,' сказала я неубедительно.
'Нет, не расскажешь'. Даниэль наклонился вперед, все еще улыбаясь. 'Теперь поцелуй меня'.
'Даниэль!' крикнула его мать из открытого окна дома. 'Что ты натворил с краской?!'.
Даниэль бросил взгляд на свой дом, его глаза, расширились с паникой. Он посмотрел на бутылку в своей руке.
'Пожалуйста, Грейс? Мне это нужно'.
'Ты мог бы сначала попросить'.
'Зайди домой, паршивец!' ревел его отец из окна.
Руки Даниэля дрожали. 'Пожалуйста?'
Я кивнула, и он побежал к своему дому. Я стояла за деревом и слушала крики его отца.
Я не помню, за что ругал отец Даниэля. Я не слышала слов, только звук его голоса. Опустившись на траву, я подтянула свои колени к груди, и мне было жаль, что я не могла чем-нибудь помочь ему.
Это было почти пять с половиной лет до того, как я увидела его в классе Барлоу сегодня. Это было за два года и семь месяцев до того, как он исчез.
Глава 2
Обещания, Обещания
