тринадцать швов, для дальнейшего опроса. Я простила его за то, что он сделал мне, но это не означало, что не должно быть последствий для его действий.
Второй и третий день я провела в больнице, шагая вперед и назад по коридору возле палаты Даниэля, пока медсестрам не пришлось сказать мне, что я должна уйти. 'Идите домой,' сказали они. 'Отдохните немного. Мы позвоним, если будут какие-нибудь изменения.'
На четвертый день, наконец, окупились телефонные звонки моего отца, и мы узнали, что случилось с Доном Муни. Он был обнаружен на скамье парка около автобусной остановки в Манхэттане. Полиция говорит, что его сердце просто перестало биться. У него не было никаких денег или удостоверения личности, и по его внешнему виду они решили, что он был бездомным. Поэтому Дон был похоронен в траншеи, в месте называемом поле Поттера, за два дня до Рождества.
На пятый день, я вернулась в больницу. Я провела весь канун Рождества, стоя перед окном и молясь.
Папа приехал, забрать меня поздно вечером. 'Буря усиливается,' сказал он.
'Твоя мать не хочет, чтобы ты застряла здесь.'
На шестой день было Рождество. Ни у кого не было праздничного настроения за исключением Джеймса, который весело играл с шариками и серпантином. Мои родители подарили мне сотовый телефон. Папа подарил Джуду золотое кольцо, инкрустированное большим черным камнем.
'Оно только вчера вечером прибыло,' сказал папа. 'Мне жаль. Я пытался получить его раньше…' Папа распаковывал упаковочную бумагу. 'Я думал, что должен был ждать, пока у меня не было этого… Мне очень жаль.'
'Что это?' спросила Черити.
'Кольцо окончания,' сказала я.
Глаза Джуда были стеклянными и седативными. Он молчал. Он не сказал ни слова уже неделю.
Позже тем вечером зазвонил телефон. Я слушала в течение минуты, пока голос медсестры на другой линии не сказал, 'Он ушел. Мы ничего не могли поделать, чтобы помешать ему уехать….'
Я бросила телефонную трубку, оставив ее висеть в воздухе, и побежала в свою комнату.
Рано утром седьмого дня, я проснулась за своим столом с кистью в руке.
Была еще одна записка в коробке Даниэля, оставленной тем утром в моей комнате. Он написал инструкцию, как использовать льняное масло и лак с масляными красками. Я заснула за своим столом, заканчивая часть портрет Джуда, ловящего рыбу в озере Крэмера.
Это был яркий свет из окна, который разбудил меня. Я заглянула сквозь жалюзи.
Предрассветная луна отражалась от шести дюймов снега, который выпал ночью. Все выглядело совсем по иному, чем несколько дней назад. Теперь коричневая лужайка, усыпанная опавшими листьями, дома соседей, и призрачное дерево грецкого ореха были все покрыты толстым слоем чистого, белого, безмятежного снега. Не было еще автомобилей, которые проехали бы по улице, превращая заснеженные дороги в грязь.
Это было, похоже, что кто-то пришел с кистью и окрасил мир в белый цвет, превращая все в гигантский чистый холст.
Тогда я увидела его. Большой волк, который выглядел почти черным в тенях дерева грецкого ореха. Он смотрел прямо в мое окно.
'Даниэль?' Я ахнула, даже притом, что знала, что этого не могло быть, я потянула, и открыла жалюзи, но волк уже ушел.
Должно быть, я снова задремала, потому что проснулась, несколько часов спустя, от криков моей матери.
Папа и я, наконец, заставили ее успокоиться достаточно, чтобы она смогла рассказать нам, что Джуд ночью уехал, оставив только флакон успокоительных средств и записку на кухонном столе.
Но я знала, что Джуд ушел задолго до того, как убежал.
Мама была почти недвижима — тихонько качая на руках Джеймса в гостиной — когда я выскользнула из дома. Я знала, куда должна пойти, и я была рада, что она не остановила меня. Я уехала на многие мили вниз от дома и оставила свою машину немного дальше от моего места назначения. Я поплелась к открытым воротам. Человек с серебристыми прожилками на рыжих волосах кивнул, когда я прошла мимо него.
'Очень хорошо, иметь посетителей в такой день, как сегодня.'
Я попыталась улыбнуться и ответить на его пожелания с новым годом.
Узкая тропа была вытоптана, но я предпочла идти по снегу. Я позволила моим ногам впитывать ледяной холод, оставляя следы в прекрасной белизне. Я держала свое пальто закрытым на деревянной коробке, защищая ее от метели и колючего ветра. Я села на каменную скамью возле мемориала и достала книгу писем из коробки. Я открыла ее на последней, отмеченной странице и прочла последнее письмо.
Я закрыла книгу и прижала ее к своей груди. Катарин понятия не имела, что убило ее. Она не знала, что это был ее собственный любимый брат. Я подошла к статуе, стоящей в саду впереди меня. Это был высокий ангел, который стоял с волком, переплетенным в его одеждах. Я почистила снег с головы волка и крыльев ангела.
'Это был ты,' сказала я ангелу. Он был тем человеком, который помог Даниэлю — тем, кто дал ему его лунное каменное ожерелье и послал кольцо для Джуда. 'Ты написал эти письма. Ты — Брат Габриэль.'
Я смотрела в его глаза, почти ожидая, что он ответит.
Брат Габриэль был все еще жив после всех этих столетий.
Даниэль жил бы так долго, если бы ничего не случилось?
Я почувствовала, что потеряла все. Даниэль и Джуд ушли. Моя мать была потеряна в своем горе. Мой папа обвинял себя. Даже Эйприл избегает меня, после того, что увидела в приходе.
Я сняла свои перчатки и стала на колени в снег. Я расстегнула кнопку кармана на пальто и достала маленького деревянного ангела, которого вырезал для меня Дон. Я провела пальцами по его лицу грубой формы и, по словам, выцарапанным на дне статуэтки: Дональд Сэйнт Мун.
Я представила Саймона Сэйнт Муна, получающего те письма и серебряный кинжал, возможно сразу спустя несколько недель, после того, как его жена умерла — несколько недель это слишком поздно. Я представила его горе при обнаружении того, что это родной брат Катарины убил ее, его гнев от осознания того, что он, возможно, мог предотвратить ее
смерть — если бы они получили эти письма раньше. Я представила сына Катарин, Дони, взращенного с наследством смерти его матери.
