– И вам тоже? – вскинула брови секретарша.
Шейла покачала головой.
– Нет, я здесь подожду.
– А я хочу, чтобы ты пошла со мной! – заявил Генри.
Секретарша поджала губы, и Шейла поняла, что ее присутствие у директрисы усложнит и без того непростую ситуацию.
– Я буду ждать на улице, – твердо сказала она и повернулась, чтобы уйти.
– Вернись! – велел Генри. – А вы проводите меня, пожалуйста, к директору! – обернулся он к секретарше.
Через четверть часа Генри появился вместе с побледневшей Одри. Ни отец, ни дочь не произнесли ни единого слова, кроме короткого «до свидания», пока не оказались на улице.
– Здравствуй, Одри! – сказала Шейла. – Как спектакль?
– Нормально, – буркнула Одри, не поднимая головы.
Шейла взглянула на Генри и поразилась гневному выражению его лица. Надо немедленно разрядить обстановку! – решила она. Фантазии, особенно детские, порой намного драматичнее реального положения вещей.
– Генри, у тебя есть какие-либо догадки по поводу Маргарет?
– Не думаю, что это следует обсуждать именно сейчас! – отчеканил Генри тоном, в котором сквозила неприкрытая агрессивность.
Шейла оставила его слова без внимания и наклонилась к Одри.
– Когда ты в последний раз видела маму?
– Вчера утром.
– Она что-нибудь говорила тебе?
– Да. Спрашивала, какие хлопья я буду есть, кукурузные или овсяные... Ну, всякие обычные вещи...
– А она не говорила, что не сможет забрать тебя из школы после спектакля?
– Директриса уже проводила допрос с пристрастием, – вмешался Генри. – Очевидно, не в той тональности, поскольку пожаловалась мне, что Одри Рассел отказалась отвечать на ее вопросы.
– Директриса, должно быть, много о себе понимает! – отчеканила Шейла.
Губы девочки тронула улыбка.
– Одри, попробуй-ка вспомнить, было ли что-либо необычное вчера утром?
Одри задумалась, потом пожала плечами.
– Кажется, нет. Мама просто ворчала на папу. Говорила, что устала и не понимает, почему папа не согласился отвезти меня в школу, не дал ей полежать.
– А я был уверен, что маме самой хочется проводить тебя в школу, – сказал Генри. – Последнее время ей это не часто удавалось.
Шейла видела, что он с трудом сохраняет спокойствие.
– Еще что-нибудь вспомнить можешь?
Девочка покачала головой и закусила губу, а когда подняла глаза, они были полны слез.
– Только... только Эрвин! – всхлипнула она.
Генри насторожился и наклонился к дочери.
– Что ты хочешь этим сказать?
– По дороге в школу нам пришлось прихватить Эрвина, – сказала она, глотая слезы.
– Вы что, ездили к черту на кулички на другой конец Лондона?! – не сдержался Генри.
Одри покачала головой.
– Он сейчас живет в гостинице рядом с нашим домом.
– Вот так так!.. Искусство и впрямь требует жертв и баснословных расходов. – Генри вполголоса чертыхнулся и покосился на Шейлу.
– Предлагаю поскорее отправиться домой! – сказала она. – Я видела, как в окно выглянула секретарша, и думаю, с минуты на минуту на крыльце появится директриса.
– Тогда пошли отсюда! – скомандовал Генри. – Нам еще надо поймать машину.
– А почему бы не пройтись пешочком? – возразила Шейла. – Серьезный разговор в присутствии постороннего затевать не годится, а перекидываться ничего не значащими фразами и вовсе не хочется! Между прочим, здесь неподалеку прекрасная кондитерская, где дивное мороженое. Что вы на это скажете?
– Ой, папа, давай, а?
Генри перехватил многозначительный взгляд Шейлы.
– Отличная мысль! Умираю, хочу кофе с мороженым.
Одри схватила их за руки, и они зашагали по тротуару.
В кондитерской они не задержались – Генри вспомнил, что необходимо до семи позвонить заказчику. Когда подходили к дому, все трое, как по команде, взглянули на окна.
– Наверное, Маргарет хлопочет в кухне, готовит праздничный ужин по случаю окончания учебного года, – предположила Шейла.
Генри и Одри не обронили ни слова. Когда вошли в дом, застыли, прислушиваясь.
Тишину нарушало лишь тиканье старинных напольных часов, стоявших в углу холла рядом с бюро работы Томаса Чиппендейла.
– Я, пожалуй, схожу наверх и посмотрю там, – пробормотал Генри.
Что дальше? Шейла покосилась на Одри.
На лице девочки читалось недоумение. Ее надо отвлечь от печальных мыслей и поторопиться отыскать ответы на возможные вопросы ребенка, решила Шейла.
– Вот что, Одри! Иди переоденься, а то сваришься в своем пиджачке.
– А можно, я приму душ?
– Что за вопрос? Не можно, а нужно!
– Я вчера вымыла голову до скрипа. Видишь, какие волосы пушистые! Я играла в спектакле фею, а руководительница нашего драмкружка считает, что сальные волосы – это самое ужасное, что может быть.
На верхней площадке лестницы появился Генри. Шейла и Одри вопросительно подняли на него глаза. Он покачал головой и послал Одри особую улыбку.
– От мамы нет никакой весточки, – заговорил он, медленно спускаясь по лестнице. – Но думаю, она вот-вот позвонит и расскажет, что к чему.
Одри посмотрела на него в упор.
– Папа, а она позвонит? Честно?
По лицу Генри скользнула тень. Раздумывает, должно быть, сказать правду или все же оставить ребенку капельку надежды, поняла Шейла.
– Если честно, я не знаю. Поживем – увидим...
– Ну, тогда я в ванную! – сообщила Одри и побежала вприпрыжку наверх.
– Похоже, она не очень обеспокоена! – задумчиво произнес Генри, глядя вслед дочери.
Как, впрочем, и ты сам! – подумала Шейла, а вслух рассудительно заметила:
– Дети не склонны долго переживать. Их горе и поступки импульсивны и зависят от настроения в ту или иную минуту. Только что им было плохо, и вот они уже преспокойно лакомятся мороженым.
Генри кивнул. Просмотрев почту, лежащую на телефонном столике, он сказал:
– Здесь тоже нет ничего.
– Что же теперь?
– Да откуда, к черту, мне знать?! Я же не сталкиваюсь с подобными ситуациями каждый день!
Генри стал расхаживать взад-вперед. Шейла мысленно сосчитала до десяти. Шеф явно не находит себе места. Но даже если и так...
– А что толку на меня злиться?
Он остановился и взъерошил ладонью волосы.
– Ты, конечно, права. Раздражение еще никому не помогало решить проблемы. Мне просто хочется знать, в какую игру Маргарет сейчас играет! – Он поморщился, осознав, что его слова можно понять
