рассказали. Как бы то ни было, это оказалось полезным уроком для следующих наших переходов в пустыне, как вы услышите в надлежащем месте.
Теперь мы принялись за работу. Наш черный князек был главным надсмотрщиком, потому что сам он был превосходным циновочным мастером. Все его подданные также хорошо знали это дело, и вскоре они изготовили нам около сотни циновок. Так как каждый человек — я разумею негров — нес одну циновку, это не дало почти никакой прибавки груза, и мы ни на унцию не уменьшили нашего запаса съестного. Тяжелее всего было нести шесть длинных шестов, не говоря уже о коротких жердях. Но негры воспользовались и этим. Они сложили шесты по два, образовавши таким образом три пары носилок, и привязали к ним запасы съестного; этим они облегчили себе переноску поклажи. Как только мы увидели этот способ, то также извлекли из него пользу для себя. Так как у нас было на три или четыре бутыли больше, чем людей для носки их (под бутылями я подразумеваю мехи для хранения воды), то мы наполнили их водой и понесли этим же способом. Это позволило взять запас воды на день путешествия, да и с лишком.
Итак, закончивши работу, приготовивши нужные циновки, совершенно пополнивши запасы всего необходимого нам и наплетши для повседневного употребления множество веревочек, мы снова пустились в путь. В общем, мы для всего этого прервали наше путешествие на восемь дней. К великому нашему счастью, накануне нашего выступления выпал весьма яростный ливень, следствия которого мы ощутили в песках. Хотя жара в течение одного дня высушила песок до прежнего состояния, он в глубине стал тверже, не так тяжел и более прохладен. Мы прошли поэтому, по нашим подсчетам, четырнадцать миль вместо семи и со значительно меньшими трудностями.
Когда дело дошло до ночевки, все у нас к этому было уже готово, потому что мы еще на месте ставили и испытывали палатку. Менее чем в час нами была разбита большая палатка с внутренним и внешним отделениями и с двумя выходами. В одном лежали мы, в другом наши негры — все на легких изящных циновках и прикрытые такими же циновками. Снаружи было у нас, сверх того, отведено отделение для буйволов. Они заслуживали наших забот, так как были нам очень полезны и несли весь потребный им запас корма и воды. Корм их состоял из корней, которые мы собрали по указанию нашего черного князька. Корни эти походили на пастернак 106, были сочны и питательны; их мы в изобилии находили повсюду, за исключением только этой ужасной пустыни.
Когда утром настала пора сниматься с лагеря, наши негры убрали палатку и выдернули шесты. На то, чтобы прийти в движение, потребовалось не больше времени, чем на установку палатки. Таким образом шли мы восемь дней, не замечая в пути никаких изменений; все казалось таким же диким и заброшенным, как в начале. Единственное только и имелось изменение, что песок был не так глубок и тяжел, как в первые три дня. Мы решили, что причиною этому является дующий здесь шесть месяцев в году восточный ветер (другие шесть месяцев он дует с запада), который нагоняет песок к тому краю пустыни, откуда мы вышли. А так как горы очень высоки, то восточные муссоны не могут с такой же силой отгонять песок обратно. Это предположение подтвердилось тем, что на западном краю пустыни мы встретили песок такой же глубины.
На девятый день нашего пути по пустыне мы увидели большое озеро 107. Можете не сомневаться, что это чрезвычайно подбодрило нас, так как воды у нас оставалось не больше, чем на два-три дня, да и то при урезанном пайке. Я подразумеваю, конечно, запас воды на один конец. Ведь возможно, что нам пришлось бы вернуться. В общем, воды у нас хватало на два дня больше, чем срок, который мы себе наметили. Объяснялось это тем, что наши буйволы дня два-три там находили какое-то стелющееся по земле, растущее в песке растение, вроде широкого, плоского чертополоха, только без колючек 108
На следующий день, десятый от нашего выступления в путь, мы добрались до края озера. К счастью для нас, мы вышли к южной его оконечности, ибо к северу мы другого конца его не могли различить. Мы пошли вдоль озера, три дня держась его берегов. Это принесло нам большое облегчение, так как облегчило нашу поклажу: нам не нужно было нести воду, мы шли все время рядом с ней. Но, несмотря на то, что здесь было столько воды, облик пустыни не переменился. Не было ни деревьев, ни травы, никаких растений, кроме этого чертополоха, как я называю его, да еще двух-трех неизвестных нам растений, покрывавших пустыню.
Хотя и были мы освежены и укреплены соседством этого озера, но зато попали теперь в среду такого огромного количества хищных обитателей пустыни, подобного которому, я в этом уверен, никогда не видывал человеческий взор. Так же твердо, как я убежден, что с самого потопа 109 ни один человек эту пустыню не пересекал, так же твердо уверен я, что нет во всем свете подобного сборища хищных, свирепых и прожорливых созданий, то есть нигде нет такого скопления их в одном месте.
За день до того, как мы достигли озера, и в течение всех тех трех дней, что мы проходили вдоль него, мы заметили, что земля усеяна совершенно невероятным количеством слоновьих клыков. Некоторые из них лежали здесь столетиями, и так как объем их от времени почти не уменьшился, я думаю, они могут так пролежать до скончания веков. Величина отдельных клыков показалась тем, кому я их описывал, столь же неправдоподобной, как и их количество, но я могу заверить вас, что среди них было много столь тяжелых, что самые сильные из нас не могли их поднять. Что касается их количества, то для меня нет сомнения, что ими можно нагрузить тысячу вымпелов самых больших кораблей на свете. Этим я хочу сказать, что количество их нельзя себе и представить. Они лежали на пространстве, которое можно было только охватить глазом больше чем на восемьдесят миль впереди нас, и на такое же расстояние виднелись направо, и на такое же влево от нас, и, возможно, во много раз больше еще, ибо нам это неизвестно. Ибо, как кажется, слонов в этих краях необычайно много. В одном месте мы нашли череп слона с торчащими клыками; это был один из самых больших, какие я когда-либо видел. Мясо и остальные кости этого слона истлели, понятно, в течение многих сотен лет. Но череп с клыками не могли поднять трое сильнейших наших людей. Большой клык весил, как мне кажется, по меньшей мере, триста тридцать фунтов. Но что особенно, на мой взгляд, примечательно, это то, что весь череп был такой же прекрасной кости, как и клыки; и вместе они весили, как мне кажется, не меньше шестисот шестидесяти фунтов. Понятно, я толком не знаю, но выходит, что все кости слона могут быть слоновой костью. Но, думается мне, настоящим возражением против этого является то, что я увидел, ибо, будь это так, сохранились бы перед моими глазами также и все остальные кости этого слона.
Так как мы прошли, не останавливаясь, четырнадцать дней, и у нас покамест было все совершенно исправно и благополучно по части пищи, а вода имелась рядом, то я предложил пушкарю немного отдохнуть и в то же время поискать какой-нибудь дичи. Пушкарь, у которого сообразительности по этой части было больше, чем у меня, согласился с моим предложением, сказавши, что мы могли бы попытаться половить рыбу в озере. Но перед нами тотчас же встал вопрос: откуда добыть крючки; это обстоятельство чуть было не поставило нашего изобретателя в тупик. Однако после некоторых трудов и хлопот он все же сделал их, и мы наловили свежей рыбы различных пород.
Мы наловили ее достаточно для своего пропитания, но еще и провялили на солнце много больших рыб совершенно неизвестных мне пород, что значительно увеличило наши запасы съестного. А солнечный жар так превосходно высушил их без соли, что они оказались сразу и вялены, и сухи, и тверды, и все за один день.
Мы отдохнули пять дней. В продолжение этого времени у нас было много забавных приключений с дикими зверями, — слишком много для того, чтобы пересказывать их. Одно из них особенно интересно; это была погоня львицы за большим оленем. Олень, по своей природе, животное подвижное и пролетел мимо нас, как ветер, опередив львицу ярдов, должно быть, на триста. Но львица, благодаря своей силе и крепости легких, нагоняла его. Они пронеслись в четверти мили от нас, и мы Долго следили за ними, но потом бросили это занятие. Но каково было наше удивление, когда час спустя мы увидали, как они с топотом проносятся в обратном направлении, причем львица была уже в тридцати или сорока ярдах от оленя. Оба они напрягали последние свои силы. Но вот олень, добравшись до озера, погрузился в него и поплыл, спасая жизнь, со всех ног, как раньше со всех ног бежал.
Львица вслед за ним погрузилась в воду, проплыла некоторое расстояние, но затем воротилась. Выбравшись на берег, она издала самый ужасный рев, какой мне когда-либо приходилось слышать; она была в ярости, что лишилась добычи.
