Птичка хихикнула.
— Шестирукие перед нами в долгу. Остальное просто: клеточный ускоритель с морфическими накладками плюс нейронные усилители в напитке. Вот и все.
— Значит, мы летим домой? — обрадовался Скотт.
— И Земля спасена! — воскликнул Марк.
— Спасибо Фиби, — добавил Фрэнк.
Подняв девушку на плечи, они торжественно обошли сцену. Тервиллигер радостно путался под ногами. Модин порхала вокруг головы девушки.
— Надеюсь, от лишних рук можно избавиться? — нахмурилась Фиби.
— Ничего сложного. Достаточно обычного резорбтивного средства.
— Я хочу получить его прямо сейчас!
— Как хочешь.
— Но использую только, когда захочу!
Король гоблинов, королева фей
1. Комплекс Дюймовочки
Обстоятельства моего рождения всегда были загадкой. По крайней мере для меня самого. Я сильно подозреваю, что тетушка Итци могла бы при желании много чего порассказать о моем истинном происхождении. Однако, как бы то ни было, такого желания у нее ни разу не возникло. В ответ на мои вопросы она обычно сжималась, как испуганный броненосец, и говорила что-нибудь вроде: «Меньше знаешь, крепче спишь». Теперь ее уже нет, и мне некого спросить.
Я не знал наверняка, была ли она на самом деле мне тетушкой или хотя бы родственницей, и в глубине души даже надеялся, что не была, учитывая мои юношеские мечты в отношении нее, да и, честно говоря, не только юношеские.
Первые мои воспоминания о тетушке Итци связаны с первым школьным днем. Она ведет меня за руку, ласковое сентябрьское солнце греет как теплая пижама. Трости для ходьбы и ортопедические шины у меня на ногах постукивают друг о друга как кастаньеты. А может быть, мы шли в детский сад, потому что, насколько я помню, в первом классе шины уже сняли. Значит, мне исполнилось тогда года четыре или пять, а тетушке Итци… Во всяком случае, она была уже совсем взрослой, по крайней мере достигла полного роста, который предназначила ей природа.
Однако моя макушка уже доходила ей до плеча, а непослушные вихры, вероятно, торчали еще выше.
Ростом Итци была больше метра, но совсем ненамного, и это включая десятисантиметровые шпильки, с которыми она не расставалась, и высоко взбитые рыжеватые волосы. Сомневаюсь, что она весила больше тридцати килограммов. Изящные хрупкие запястья и лодыжки, тонкие, как у воробышка, очаровательный крошечный ротик, губы совершенной формы, всегда умело накрашенные. Не карлица и не лилипутка, у которых пропорции тела обычно искажены. Совсем наоборот.
Сверхминиатюрная красотка. Куколка. Цыпочка. Чудо природы. Называйте как угодно, но все головы мгновенно поворачивались ей вслед. Пожалуй, я все-таки несколько погрешил против истины, когда говорил о пропорциях. Чуть-чуть смещенные, скорее так. Представьте себе увеличенную — не очень сильно — куклу Барби. Великолепный бюст, несколько контрастирующий с невероятно тонкой талией, но прекрасно сочетающийся с идеально женственными бедрами. Вдобавок Итци имела обыкновение подчеркивать свои сногсшибательные формы туго затянутым поясом. В целом ее манера одеваться, не будучи вызывающей или безвкусной, была чрезвычайно возбуждающей. Во всяком случае, с моей точки зрения, и чем дальше, тем больше.
С годами, став взрослым мужчиной, я смог оцепить внешность тетушки Итци лучше и понял, что одежда, хотя и изысканно подобранная, вовсе не имела тут решающего значения. Потрясающие линии ее тела сами по себе обладали такой притягательностью, которую даже обертка из мешковины не смогла бы заглушить.
И еще одно. Запах. Хотите верьте, хотите нет, но тетушка Итци ни разу на моей памяти не пользовалась духами, и тем не менее от нее неизменно исходил отчетливый аромат, напоминавший цветы калины, но с легким опенком корицы.
Теперь я знаю, что существуют мужчины, которых совершенно не привлекают миниатюрные красавицы.
Я к таким не отношусь. И судя по тому, сколько мужчин и даже женщин оборачивались нам вслед, когда Итци выводила меня на улицу — и в тот памятный день, и в другие, — я далеко не единственный.
Разумеется, Итци не было ее настоящим именем. Ее звали Фритци. Фритци Де Ла Мар. А я Уолли Де Ла Мар. Однако моя запинающаяся детская речь сократила ее в Итци, а потом прозвище так и приросло.
Несмотря на отсутствие родителей, мое детство у тетушки Итци прошло совершенно нормально. За одним исключением: меня приходилось непрерывно таскать к врачу из-за врожденного искривления ног, которое пришлось исправлять с помощью шин и многолетних курсов непонятных инъекций, в назначении которых я не разбирался, да и не интересовался. Тетушка Итци говорила, что так надо, и мне ее слов было вполне достаточно.
В школьные годы я сильно вытянулся и к старшим классам был уже здоровенным крепким парнем, ничем не отличаясь от сверстников. Хотя черты лица у меня, как принято говорить, довольно резкие, и едва ли кто-нибудь назвал бы меня красавцем, но и уродом я себя не считаю. Вообразите себе Тома Беренджера до того, как его отшлифовали в Голливуде, и вы получите достаточное представление о моей внешности. Спорт, учеба, увлечения… Я был нормальным парнем во всех отношениях.
Кроме одного.
Любая женщина нормального роста вызывала у меня внутреннее отторжение, словно какая-нибудь неуклюжая великанша, уродливая в силу одной лишь своей величины, независимо от достоинств лица и фигуры. Я просто не мог заставить себя с ними встречаться. В разное время немалое число этих «верзил», как я их про себя окрестил, делали попытки завоевать мой интерес, но я оставался холоден как лед.
Мне нравились маленькие женщины. Совсем крошки. Роста и сложения тетушки Итци. Толи в силу обстоятельств, то ли каких-то внутренних генетических особенностей — не знаю. Никакие другие типы женщин меня не привлекали.
Само собой разумеется, в результате мой выбор потенциальных партнеров был весьма ограничен. В нашей небольшой школе учились не более пяти сотен человек, и за все время я встретил лишь двух или трех девочек, хоть сколько-нибудь подходивших мне по росту. Однако, как выяснилось, проблема заключалась не в одном только росте. Я искал ту, которая была бы похожа на Итци и в остальном.
В конечном счете нашлась лишь одна девочка, которая соответствовала моему идеалу. В школе она пользовалась повышенным вниманием, но, как ни странно, постоянного приятеля не имела. Ее прозвали Голубкой, и она в самом деле напоминала эту птичку, в особенности бюстом. Я несколько месяцев набирался храбрости, прежде чем решился подойти и попросить о свидании. Когда, краснея и запинаясь, я наконец сумел объясниться, она глянула на меня с любопытством, будто пытаясь заглянуть внутрь и разглядеть что-то неведомое. Потом печально вздохнула.
— Мне показалось… нет, извини, Уолли, я не могу.
Таким образом, мне, как и большинству невезучих подростков, оставалось лишь продолжать заниматься самоудовлетворением, воображая себе тетушку Итци во всевозможных позах, воспоминание о которых до сих пор заставляет меня краснеть.
Не стоит и говорить, что поделиться своими проблемами с ней самой было для меня совершенно