после того, как она его бросила?
Он указал на полку, на которой выстроились примерно двадцать одинаковых высоких узких томов в черных переплетах.
— «Британская энциклопедия», — продекламировал он, пародируя оксфордское произношение. — Издание тысяча девятьсот одиннадцатого года, все двадцать восемь томов, не считая указателя и карт. Пока я прочел примерно две трети. Прочел о поэте Овидии в томе с заглавием «Ода — Плата». Овидий такой поэмы не писал, насколько им известно, а этим парням известно все, но, думается, она имела бы большой успех. Что-то вроде кабацких баллад Роберта У. Сервиса. Крепкий материальчик. Как я всегда говорю, два старейших вранья: «Чек вам выслан по почте» и «Я обещаю не кончать у тебя во рту». А вы книгочей?
— Наверное, этот комплект недешево стоил.
— Обошелся мне в пятьдесят долларов. Библиотечная распродажа. Решили обновить фонды и понятия не имели, сколько она стоила. А мне так или иначе нужно было проехать через Карсон за дровами для печки. Езжу раз в год в Национальный парк на тот берег озера Тахо. Нахожу парочку упавших стволов, распиливаю на чурбаки циркулярной пилой и загружаю лебедкой в прицеп. А здесь раскалываю на полешки и укладываю в поленницы. Как раз хватает на всю зиму.
— Но ведь это же незаконно?
— Меня еще ни разу не изловили. Полицейских тут маловато, ну и участки у них огромные. Так что валяйте, пейте под завязку. Здесь вас никто не остановит за управление машиной в состоянии алкогольного опьянения.
Тут он снова сел, скрестил ноги и посмотрел прямо на меня. В первый раз, осознал я теперь. До этого момента взгляды были мимолетными, искоса и поддразнивающими. А теперь была конфронтация. Разминка кончилась, и вот-вот должна была начаться игра.
— Так вы сказали, что хотите поговорить о ребятишках. Да, кстати, как они там, милые очаровашки? Трудно поддерживать связь, когда надо ехать в какой-нибудь бар, чтобы позвонить, ну и вообще. Последнее, что я слышал, — муж Клер сбежал с другой бабой, а ей оставил на память малыша. Как его там?
— Дэниэл.
— А Фрэнк вроде на ходу подметки рвет. Как всегда. Весь в меня. С ним все будет в порядке.
Он отхлебнул виски и посмотрел на меня:
— Так чего вам надо, Тон? Или мне называть вас Тони? Мы же все знаем, какие вы, англичане, тонные. То есть любите воображать себя такими. Нет, Тон, по-моему, звучит в самый раз. Так что, Тон?
— Кстати, о том, что звучит в самый раз. Может, вы перестанете сыпать словечками вроде «на ходу подметки рвет» и остальными в том же духе. Вы ведь имеете диплом университета Беркли, Люси мне говорила. Не играйте со мной в кукурузного деревенщину.
— Извините, пожалуйста. Только живя тут среди тех, которые живут тут, как-то приспосабливаешься к их манере выражаться.
Он встал и шагнул ко мне. И тут свет потускнел.
— Ветер, — объяснил Аллен, нависая надо мной. — Когда он стихает, напряжение падает. Ну-ка, разрешите снять с вас плащ. Здесь жарко жуть. Жутко жарко, хотел я сказать. Страшно жарко. Ужасно жарко. Гнетуще жарко. Ну и прочее дерьмо.
— Спасибо, нет.
— Поверьте, вам без него будет лучше.
— Мне вполне хорошо.
Он молча помедлил, потом вернулся в свое кресло.
— Кстати, для справки, я ни в каких университетах не обучался. Остался, как говорится, за бортом средней школы.
— От Люси я слышал другое, — сказал я, а свет снова стал ярким.
— Вполне понятно, потому что я ей этого не говорил. Но я ведь старался залезть к ней под юбку, понимаете? А первое правило торговли — «не охаивай товар». Если покупательнице по вкусу то, что она видит — и позвольте сказать вам, так оно и было, — то ваша обязанность как продавца поддержать ее решение. Заверьте ее, что она сделала правильный выбор. Что я и сделал, хотя, может быть, и использовал некоторую гиперболу. Вы когда-нибудь видели гипербол, Тон? Это похлеще бейсбола.
— Не могли бы мы вернуться к теме?
— Это к какой же?
— Завещание.
— Что еще за завещание?
— Я обсуждал с детьми, как нам следует распорядиться наследством.
— Люси оставила завещание? Чтоб мне! Вот уж не думал, что она выберет время для этого. Полагаю, она оставила все ребятишкам.
— «Все» практически сводится к дому. Им обоим по трети, остальное мне.
— Вот как? Неплохо для вас. Он же теперь должен стоить четверть миллиона, не меньше. Когда мы его купили, он был, как говорится, бросовым. Но демографическая обстановка с тех пор немножко изменилась.
Мы с Люси несколько месяцев назад оценили дом. Риэлтер сказал, что нам следует запросить за него двести семьдесят и рассчитывать продать его минимум за двести пятьдесят.
— Вы, видимо, хорошо осведомлены.
— Недвижимость — еще одно мое маленькое хобби. Однако, насколько я понял, мне не причитается ни цента, так при чем тут я?
— При том, что Клер, Фрэнк и я должны решить, продавать ли дом сейчас, обналичить его или нет, из чего, разумеется, следует, что мне надо немедленно подыскать другое жилье… или пока подождать. И тут играет роль, что именно они могут ожидать от вас, или же вообще ничего.
— Как так — ожидать?
— Что ваши дети получат по вашему завещанию?
Даррил Боб Аллен лениво потянулся.
— Ну, сказать вам правду, у меня все как-то руки до завещания не доходят. Я планирую пока еще поболтаться здесь.
— Естественно. Это мы все планируем. Но факт остается фактом: вы можете умереть в любую минуту. Даже сегодня ночью. Вам это знать не дано.
— Вы имеете в виду — человеку?
— Какому человеку?
— Человеку знать не дано? Или мне, лично, конкретно знать не дано?
— Я просто пытаюсь установить, на что могут рассчитывать дети. Ведь мы оба хотим для них самого лучшего, Даррил?
— О, конечно!
Он вздохнул и повел рукой вокруг:
— Вот, собственно, все, что у меня есть. Если им это требуется, то бога ради. Я хочу сказать, ведь никого другого не имеется и они получат все и без всякого завещания.
— Других наследников у вас нет?
Он качнул головой — краткое исчерпывающее движение, которое жутковато напомнило мне Люси. Наверное, она переняла это движение у него. Или он — у нее.
— И все? — спросил он.
— Что — все?
— Вы проделали весь путь сюда ради этого? Черт, мы могли бы выяснить все это, когда я позвонил вам из города.
Он наполнил свою стопку.
— Но на самом-то деле вы приехали по другой причине, верно?
— А какая другая может быть у меня причина?
Он осиял меня улыбкой сквозь бороду лесоруба.
— Вы приехали посмотреть на меня.
