Навстречу действительно бежало много машин, автобусов, и все водители их и пассажиры, казалось, приветствовали ребят.
Ехала из буковинского села Катя Каплунская, из черниговского — Шура Костюченко, от берегов голубого Дуная — Миша Фаторный и Вася Заболоцкий, со Смоленщины — Лёля Егоренкова и Игорь Сталевский, из Витебска — Юра Мельников, из Бреста (тогда ещё мало кому известного) — Натан Остроленко и Яша Олесюк, ехали из Кишинёва и Одессы, Таллина и Харькова, Москвы, Петрозаводска и Тирасполя, с далёкого Урала — туда на юг, к самому синему морю, куда долетала только их детская мечта.
ЗДЕСЬ ВОЗДУХ ГОЛУБОЙ!
На перевале вдали заголубел горизонт.
— Море! Море! — закричали в автобусе. Все прильнули к окнам.
Песня ударила с новой силой:
Теперь автобусы катились осторожно под уклон, а море то показывалось на время вдали, то снова сверкало сквозь густой шатёр зелени. Песня не смолкала.
В Алуште впервые увидели море вблизи: на берегу было множество купающихся, в море белели яхты, а море — большое, ленивое, будто вздыхая, катило на берег прозрачные волны, и они с шумом пенились на прибрежной гальке, откатываясь назад и вновь стремительно набегая на купающихся.
Сделали небольшую остановку, подышали свежим воздухом, и снова дорога стлалась под колёса автобуса. «Артек» встретил ребят радужной аркой-воротами и долгожданной остановкой.
После бани они не узнавали сами себя: белые трусики, блуза, панама, красный галстук — красноречиво подчёркивали их принадлежность к артековской семье. «Вот и я стал артековцем!» — подумалось каждому, и такое становление было очень приятным. Ребята восхищались пейзажем: во все стороны раскинулось море цвета небесной голубизны. Местами вдалеке в нём поднимались ручейки дыма далёких пароходов. Вокруг буйствовала зелень неизвестных растений, угадывались лишь роскошные сосны, а ниже — пальмы. Казалось, будто новый мир открывался перед детскими глазами, и в нём им суждено прожить целых сорок дней.
— Ну, здравствуй, «Артек»! — произнёс кто-то негромко.
— Салют, «Артек»! — подхватил чей-то уверенный голос, и ребята побежали вниз, к ряду деревянных корпусов на берегу моря.
Жизнь пошла, как заведённый механизм, чётко, легко, весело. Утром по сигналу горна все вскакивали с постелей и бежали на зарядку, солнышко щекотало ребят нежными лучами, утренняя прохлада бодрила, дышалось легко и свободно. Гимнастические упражнения выполняли под аккомпанемент баяна.
Потом умывались, заправляли постели и строем шли завтракать в столовую, откуда было видно и голубой горизонт моря, и горбатый силуэт Аю-Дага, и скалы в море.
После завтрака пионерские отряды строились на костровой площадке. Сдавались рапорты, и под дробь барабанов на лагерной мачте поднимался красный артековский флаг.
— Лагерный день начат! — торжественно произносил старший вожатый. Сколько интересного ожидало ребят ежедневно: разучивание артековских песен, поход к морю, на мыс Аю-Даг, увлекательная работа в кружках детской технической станции, спортивные игры, катание на велосипедах, морская прогулка на катере, просмотр кинофильмов, — всего не перечесть, и каждый день что-то новое, интересное. Ребята быстро подружились между собой. Я успевал поиграть в шахматы с москвичом Феликсом или пойти в ДТС на фотокружок с ярославцем Юрой, поиграть в волейбол и покататься на велосипеде с испанцем Димасом, который умел исполнять много цирковых трюков на велосипеде.
После франкистского переворота в республиканской Испании, в «Артеке» отдыхало много испанских детей. Советские люди радушно приняли их в свою многонациональную семью, предоставив им возможность учиться в школе и отдыхать в лучших здравницах страны. Испанцы отличались не только чёрными кудрями, но и живостью характера, располагали к себе искренностью, изобретательностью и юмором. Они уже знали достаточное количество русских слов и этого «запаса» им вполне хватало для общения с артековцами. А смуглая Лоренсия старалась быть переводчиком у соотечественников, растолковывая им какое-нибудь новое русское слово. Среди испанских девушек выделялась черноглазая спортсменка со знакомым именем — Аврора. «Революционная девушка» — называли мы её. Она была крепкого телосложения, отличалась коллективистским характером, горячим темпераментом. Испанцы о ней говорили, что на родине в грозные дни революционных боёв с франкистами Аврора была медсестрой в батальоне республиканцев легендарного Листера, и не одного раненного вынесла с поля боя. А Димас добавлял:
— Сама Пассионария благодарила Аврору за отличную службу!
— Но пасаран! — поднёс он сжатый кулак к голове.
Поэтому уважение ребят к смелой девушке росло с каждым днём.
Близкое знакомство с голубой стихией состоялось на катере «Павлик Морозов». Он стоял, как белый лебедь, что собрался вот-вот взлететь, возле артековского причала, чуть покачиваясь на лёгкой волне, в ожидании пионеров. И они не задержались, получив разрешение на посадку старшей вожатой Гали. Вприпрыжку, с шумом бежали по причалу:
— Садись, ребята!
— Пропусти меня на нос!
— А меня — на корму!
— Старого моряка пропустите к штурвалу!
— Здесь нет штурвала, а руль.
— Что ты меня учишь, я — моряк!
— Ой, девушки, страшно!
