Больше всего на свете мы сами хотели убраться отсюда, но мы сели слишком крепко. Мы уже подготовили якорь к верпованию. Шлюпки приготовились завезти его на глубину. Это была сложная работа, но матросам она понравилась. Верпование не входит в дежурный набор операций военного времени. Это неплохое развлечение, вносящее приятное разнообразие в унылую жизнь.
Но развлечений в этот день у нас оказалось достаточно. Появились рыбаки. Сначала тунцелов, потом еще два, затем какой-то баркас, потом еще один тунцелов.
«Черт, это похоже на регату в Маргете», — сказал рулевой.
Это слегка напоминало семейное сборище. На пляже постепенно скопилась небольшая толпа. Некоторые люди сидели, другие вообще улеглись. Солдаты терпеливо ждали, время от времени принимаясь махать нам. Наконец рыбаки их пожалели. Они подогнали к берегу ялик и взяли солдат с собой. Те сразу принялись что-то кричать нам. Очевидно, они хотели, чтобы мы сами выслали за ними шлюпку, но все наши шлюпки были заняты заводкой верпа.
Наконец солдаты поднялись на борт эсминца. Несколько добровольцев вызвалось работать переводчиками. Выслушав несколько различных вариантов перевода по одному от каждого и выведя нечто среднее, мы решили, что солдаты требуют, чтобы мы как можно быстрее уходили, пока немцы не обнаружили нас здесь и не устроили какую-нибудь неприятность. И не будем ли мы так добры, что угостим их сигаретами? От шоколада они, разумеется, тоже не откажутся.
Я с удовольствием объяснял всем и каждому, что интернирование — это самая худшее из зол, которые нас могут ожидать. Но, к сожалению, здесь не приходилось рассчитывать на интернирование.
Мы наконец оснастили якорь для верпования. Моторный катер тащил два связанных между собой вельбота, якорь был подвешен на перекладине между ними. В этом был элемент комедии, потому что трос тащился за нами по морскому дну. Однако течение постоянно норовило оттащить его к востоку, замотав вокруг какого-нибудь камня. Ири этом использовались совершенно великолепные выражения. Матросы обсуждали буквально все — тяжесть шлюпок, поведение буксирного троса, вес якоря. При этом использовались настолько теплые выражения, что они могли рассеять весь туман на земле.
Подействовали энергичные комментарии или нет, я не знаю. Только туман продолжал подниматься. Из Гибралтара радировали, что нам на помощь выслан буксир. Кто-то уже примчался на быстроходном катере и сообщил, что выслан эсминец, чтобы прикрыть наш отход. Но куда мы, к черту, провалились? Мы объяснили куда.
Рыбаки сами не знали точно, где мы, или наши переводчики не говорили на слишком правильном испанском, чтобы понять южный диалект, но в конце концов мы поняли, что оказались где-то недалеко от Малаги. Мы посмотрели на карту. Вроде бы правильно, там тоже указана разрушенная башня. Это ненормальное, просто сумасшедшее течение уволокло нас на 50 миль вдоль берега. Малая скорость, полная невозможность определиться в густом тумане, повторяющиеся галсы туда и обратно делали совершенно невозможным учесть снос корабля течением.
Теперь для нас вопросом чести было самостоятельно сняться с мели до прибытия буксира. Как только стало известно о нем, наши матросы засуетились, удвоив усилия. Они с тревогой следили за горизонтом. Посмотреть на подготовку к снятию с мели выскочила вся команда.
Я пошел на моторном катере, заводившем верп. Корабль выглядел неестественно, когда мы стояли у него под носом. А когда мы ушли на всю длину троса, вид у эсминца был до странного умиротворенным. Не было заметно никаких неполадок. Он стоял на ровном киле, лишь нос поднимался немного выше обычного.
Мы начали выбирать верп в 13.50. В это время прилив достиг максимума, поэтому существовала надежда, что мы снимемся. На носу стоял матрос с лотом, чтобы промерять глубину, когда мы сдвинемся. Когда форштевень эсминца зашевелился, раздались радостные вопли. Мы разворачивались вокруг ахтерштевня, пока нос корабля не развернулся в сторону моря и глубокой воды. Винты освободились.
Медленно и величаво мы поднялись на приливе и поползли к нашему якорю. Моторная лодка шла впереди, как мальчик-поводырь идет впереди слепого мужчины. Она нащупывала путь и сигналами передавала глубины. Мы подошли вплотную к своему якорю. Нас еще раз развернуло течением. После этого я затаил дыхание, впрочем, то же самое сделала вся команда. Мы запустили турбины.
Валы провернулись! Каким-то чудом они все-таки провернулись. Что там делал стармех в машинном отделении, я не знаю. Но сначала один вал, а потом и второй дали ход назад.
Внизу матросы внимательно осматривали днище, с тревогой ожидая появления пробоин или трещин. Но все обошлось, течей не было.
Мы чуть-чуть увеличили скорость, но корабль тут же начало страшно трясти. Буксир еще не прибыл, но далеко в море мы увидели подошедший эсминец сопровождения.
Мы выбрались на глубокую воду и повернули на юг в Гибралтар. Это было неприятное путешествие. Корма виляла и подскакивала, как собачий хвост. Стаканы на столе кают компании подпрыгивали с жалобным звоном.
Но мы снялись совершенно самостоятельно и следовали своим ходом. Вот так, без всякой помощи, мы добрались до Гибралтара. Что думал наш старший механик о подшипниках и валах, я не знаю. Кое-что из своих мыслей он изложил вслух, но я не рискну это привести здесь.
Мы вошли в гавань и пришвартовались рядом с Башней.
Гибралтар встретил нас достаточно прохладно. Младшие офицеры вежливо нас оскорбляли, но в ответ тоже слышали оскорбления. Старшие офицеры выказывали нам сдержанное неодобрение. Было назначено судебное разбирательство. Споры начались сразу.
Затем еще один корабль, находившийся в море, сообщил, что встретил необычайно сильное течение. Эсминец, который мы сменили, сообщил, что тоже едва не вылетел на испанский берег. От неприятностей его спало лишь то, что туман не минуту рассеялся. Под воду спустились водолазы и осмотрели наше днище, но не нашли никаких повреждений. Однако один из них сказал, что наши винты «выглядят так, словно их обглодали крысы».
Мы стали в сухой док. Водолаз оказался прав. Наверняка там побывали крысы. Изящные очертания винтов были изломаны и обглоданы. Но обнаружилось и кое-что более скверное. Концы валов были изогнуты. Более тщательный осмотр обнаружил, что правый вал имеет изгиб в средней части.
После долгого разбирательства было решено отправить нас ремонтироваться. Следственная комиссия полностью нас оправдала. По кораблю начали носиться самые разнообразные слухи, причем в таком количестве, что оставалось лишь ужасаться. Экипаж в очередной раз раскололся на две партии. Одна уверяла, что нас отправят ремонтироваться в Америку, вторая утверждала, что мы пойдем домой.
Мы пошли домой.
Они выпрямили один вал достаточно, чтобы совершить переход, и первый отрезок пути мы проделали вместе с конвоем. При этом никаких приключений мы не имели. Мы расстались с конвоем на границе того, что называлось «Южной угрожаемой зоной» и направились в Англию самостоятельно. Наша дальность плавания не позволяла следовать с ними дальше. Поэтому мы оставили транспорты попечению их эскорта — корветов, которые отчаянно плясали на волнах, а сами повернули на север.
До самой Англии мы шли в одиночестве, одинокий корабль, притом хромой. В Бресте стояли «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Когда мы покидали Гибралтар, доброжелатели радостно сообщили, что они могут в любой момент выйти. Они заверили нас, что мы наверняка получим Кресты Виктории. Посмертно. Это был интересный вариант доброго старого пожелания: «Хотел бы я быть вместе с вами».
Но мы не встретили никакого противника, лишь в Бискайском заливе нам попались 2 испанских рыболовных траулера. Мы их осмотрели и отпустили.
На подходе к английскому берегу нам обещали воздушное прикрытие, но погода решила, что прикроет нас лучше самолетов. Она была слишком плохой для любых полетов.
Тем не менее, воздух заставил нас понервничать. Когда мы готовились повернуть «вверх по Проливу», то увидели впереди в предрассветной мгле какой-то странный предмет, по форме напоминающий грушу. Он стремительно опускался к воде острым концом вперед, а затем внезапно снова прыгнул в облака. Нам сразу стало понятно, что это новое секретное оружие. Предмет снова снизился, коснулся воду, и опять подпрыгнул высоко вверх. Кроме этого странного танца, он не предпринимал никаких действий и нам не угрожал.
