– А есть обещания, которые мужчине следует держать, – ответила она в тон ему, – если совершается сделка наподобие нашей.
Он слегка улыбнулся. Она жаждала его ласк. Он это видел. Ее соски были горячими и напряженными. Теперь ничто не могло от него укрыться. Он намеренно медлил, чтобы еще сильнее разжечь ее желание.
– Вы, ханум, получите столько удовольствия, сколько пожелаете. Обещаю.
Джорджи поднялась и теперь стояла перед ним, выпрямившись во весь рост. Он подошел к ней ближе и положил ладони на ее груди. С губ ее слетел не то вздох, не то стон. Двумя пальцами, большим и указательным, он стал сжимать ее соски. Это было как удар электрического тока. Она с трудом перевела дух.
– А теперь, ханум, пока я буду ласкать ваши соски, вы можете чем-нибудь заняться, например поесть. – Ощущение было настолько будоражащим и острым, что она попыталась отстраниться и передохнуть, но он не отпускал ее и продолжал свое занятие. – Лягте, ханум, и позвольте мне поиграть с вашими сосками.
– О, это слишком, – простонала она.
– Да нет же, этого недостаточно. Мне этого недостаточно. Я обещал вам быть ненасытным в любовных утехах. Игра только начинается, или вы хотите ее прекратить? – Он снова легонько потер ее соски. – Я хотел прикоснуться к вашей роскошной груди еще в тот вечер, когда вы пришли ко мне в бунгало. А теперь она моя, и я буду делать с ней что захочу или что пожелаете вы, ханум.
У нее снова перехватило дух. Она тщетно пыталась вырваться.
– Это цена за мою помощь, ханум. Не так уж она высока.
– Знаю, – прошептала она, – но я не предполагала…
– Чего не предполагали?
– Насколько неутомимы ваши пальцы.
– А я не предполагал, что ваши соски окажутся настолько податливыми и возбудимыми. Вы ведь хотели этого, ханум. Вы ждали меня.
– Знаю, знаю. Но это слишком…
– Вовсе не слишком. Я готов заниматься этим всю ночь. Даже если вы уснете.
– Я не знала, – простонала она, стараясь увернуться от него.
– Знали, – возразил он безжалостно, – и хотели этого. Вы ведь пришли в ярость оттого, что я заставил вас ждать. Перед вами не сентиментальный англичанин, ханум. Я беру что хочу. А хочу я ваши соски. Каждый вечер. Пусть это длится часы, дни или месяцы. Вы должны согласиться, или мы расторгнем сделку, и я отвезу вас назад, в Сефру. – Он продолжал водить пальцами по ее соскам вперед-назад, вверх и вниз в ритме, от которого жар разливался по ее жилам. Когда она стала терять сознание, он осторожно опустил ее, подсунул ей под спину подушку таким образом, что все тело ее изогнулось, и снова завладел сосками.
– Итак, ханум побеждена. Слава Богу, что вы лежите. Так гораздо легче ласкать вашу грудь.
Она застонала.
– Вы больше не хотите? Отвезти вас в Сефру?
Она извивалась всем телом и тяжело дышала.
– Ханум, кажется, недовольна мной, иначе выразила бы свое удовольствие.
– Нет, нет, нет, – пролепетала она. – Еще…
– Что еще?
– О-о! Еще… Я хочу…
– В Сефру?
– Нет, – простонала она, – продолжайте ласкать меня.
– Я так и думал, – пробормотал он, удобнее располагаясь на подушках.
Глава 11
Что он с ней сделал? Она лежала на боку в кольце его рук, покоящихся у нее на груди, и в ней тлели искры неудовлетворенного желания. Он довел ее почти до обморока. Заставил молить о снисхождении.
Она прижалась к нему, ощутив его отвердевшую плоть, и невольно задвигала бедрами. Но он был неприступен как скала и не шел на полную близость с ней. А она так этого хотела!
Нет, она хотела и его ласк, и ей нравилось то, что он так умело возбуждал ее, то, как он гладил и сжимал ее соски. Она чувствовала, что ее засасывает водоворот страсти и желания и она теряет контроль над собой. Каждая частица ее тела, каждый нерв был нацелен на это наслаждение, и казалось, что внимание всего ее существа было сосредоточено на его пальцах и ее собственных сосках. Она была влажной и горячей и готовой принять его. Она желала почувствовать его в своем теле. Ее тело просто готово было взорваться. Он угадывал ее возбуждение, и ему приятно было чувствовать, как извивается ее тело, прижимаясь к нему. Но он дал себе слово: не теперь. Как он ни стремился к близости с ней, как ни возбуждала его она, он должен был сдержать слово. Ему было достаточно прикасаться к ней. По крайней мере сегодня. Возможно, и нынешним вечером ему придется испытать танталовы муки, чтобы сдерживать нарастающее желание перед лицом такой необузданной сексуальности.
После ночи, какую он провел рядом с ней, любой мужчина набросился бы на нее, забыв обо всем на свете. Ведь тело ее было таким желанным, таким податливым и сладострастным, таким роскошным, и он был уверен, что ни один мужчина еще не ласкал ее так, как он, и что теперь она не пожелает никого другого.
– Кади, кади…