Но конец предрешен и неизбежен. Это для нее уже второе крушение. Первое произошло, когда они сошли на берег с «Малабара» и ей стало ясно, что она полностью расплатилась с ним и ничего не должна.
Такой конец ее вовсе не радовал. Она не была уверена в том, что ее новая жизнь будет счастливой. У нее было такое ощущение, будто она сидит в поезде, несущемся неизвестно куда.
Чарлз появился на лестнице внезапно, как гроза:
– Собирай вещи, миледи. Через десять минут мы выходим. Я нанял кеб.
Может быть, Оливия ошиблась? Ведь она говорила, что Элинг в часе езды от Лондона. И вот, оставив позади Уэксли, они выехали за восточную заставу и теперь приближались к Элингу.
– Напрасно я не предупредила его письмом о своем приезде, – произнесла Джорджиана обеспокоенно. – Ведь когда он уехал из Африки, мне было не больше двух лет. Он не узнает меня. Потребует доказательства, документы, которые я не захватила с собой.
– Он не откажется принять тебя или хотя бы повидать.
Джорджиана смотрела в окна кеба. Она сильно озябла. Воздух был влажным и сырым, как и третьего дня.
– Откуда ты знаешь?
– Да ему просто будет любопытно поглядеть на тебя. К тому же ведь никто больше не претендует на роль его дочери. Думаю, мало кому известно, что у них с Оливией был ребенок.
Ей это уже приходило в голову. Ее отец отправился на Блисс-Ривер-Вэлли вместе с Оливией. И уехал оттуда, как только ребенок появился на свет.
Все знали, что он оставил дочь, и уж конечно, не сообщил своим родственникам о ее рождении. Интересно, как он объяснил родным свое возвращение в Англию? Возможно, никак, просто менял любовниц, а о жене наплел бог знает что, она сошла с ума, а он не мог жениться вторично, пока она жива. В юности Джорджи никогда не задумывалась об этом. Считала Мортона отцом, пока не подросла и не поняла, что происходит в Вэлли.
Этот душка Мортон, садовник Эдема, сеявший свое семя, но не породивший ни одного младенца…
Почему же родной отец не приехал за ней? Почему не попытался увезти ее из Вэлли? Возможно, Оливия помешала ему? Возможно, она всегда лгала?
Джорджиане, порождению зла, не было места в реальном мире, и напрасно она тешила себя мечтой о воссоединении с отцом. Для нее, взращенной в Вэлли, с младенчества вдыхавшей отравленный воздух, встреча с отцом грозила превратиться в кошмар.
Среди пологих холмов Кента, на границе между югом Мэйдстоуна и восточной частью Танбридж-Уэлс, неподалеку от маленькой деревушки Медуин, расположился Элинг, загородный дом Генри Мейтленда. Они выехали к нему прямо из деревни, миновав заставу и поворот с указателем «Кингз-Лайм – Элинг».
Солнце уже высоко поднялось, и небо было ясным. Вокруг царили покой и тишина. Колокола в церкви не звонили. Слышен был только хруст колес по гравию на извилистой подъездной дорожке, когда они приближались к Элингу.
Ей стало трудно дышать. Теперь, когда она находилась так близко от родительского дома, ей казалось, что умрет прямо в экипаже. Для нее сейчас ничего не существовало, кроме этой тишины и самого дома. Он казался вымершим. Между деревьями виднелась волнистая крыша. Это было большое строение из камня, довольно приземистое, будто вросшее в землю. Дом как дом, ничего устрашающего, если бы не предстоящая встреча с отцом.
Дорожка вилась, огибая дом, до самого входа. Экипаж остановился, но из дома не доносилось ни звука.
Джорджиана взглянула на Чарлза. Его лицо было мрачным.
– Войдешь со мной?
– Посмотрим.
Наконец экипаж остановился. К хорошо отполированной двери вели две ступеньки. Окна на первом этаже были расположены очень низко, почти у самого фундамента. Создавалось впечатление, будто архитектор стремился создать иллюзию миниатюрности, свести размеры дома к минимуму.
И все же дом со своими двенадцатью окнами по фасаду второго этажа и аккуратным газоном был большим и даже величественным.
– Добро пожаловать в Элинг, – сказал Чарлз, выйдя из экипажа и обходя его с другой стороны, чтобы помочь выйти ей. – Пойдем. – Он протянул ей руку. Ее рука была холодной и слегка дрожала. Глаза ее не отрывались от его лица, будто она старалась что-то прочесть на нем.
В чем состояла тайна этого мужчины? В силе его руки и мощи тела, теперь недоступного для нее? Слишком высока цена этой минуты теперь, когда ее планы могли измениться.
Внезапно он приблизился к ней и поцеловал в губы. Он старался ободрить ее, вдохнуть в нее уверенность. Хотел показать, что понимает ее, и ничего больше.
И все же прикосновение к ее мягким губам поразило его, как удар молнии, потрясло, возможно, потому, что в этом поцелуе была только нежность. И ничего сексуального.
Нет, не надо себя обманывать: в нем были обещание, жар, он ощутил аромат ее тела. Этот поцелуй возвратил память о том, что между ними было и что, возможно, еще будет. И все это он ощутил, лишь прикоснувшись к ее губам. Он услышал ее легкое дыхание и какой-то звук, вырвавшийся из ее горла, когда он отстранился от нее.
Она вышла из кеба и оказалась перед парадной дверью, но не смогла бы двинуться дальше даже ради спасения собственной жизни.
«Не обольщайся. Это всего лишь прощальный поцелуй». И все же было в этом поцелуе нечто такое,
