сюрпризом для меня. Я знала, что у него за сюрпризы: разные украшения, новые сари, хотя все эти вещи нам не по карману. Решил таким образом задобрить меня. Меня чуть не стошнило при мысли, что я должна буду все это надеть для него. Как только его машина завернула за угол, я подошла к куче со старыми газетами. Сначала журнал никак не находился. Я запаниковала. Подумала, а вдруг он случайно заметил его и выкинул, и теперь я обречена остаться с ним навсегда.
Я еще раз перебрала всю кучу. В голове все смешалось. Я так нервничала, боялась, что он может прийти еще раньше. Когда же я наконец нашла его — то зарыдала. Я едва могла говорить, когда набрала номер.
Женщина на проводе была очень любезна. Она тоже была индианка, как и я, и сказала, что можно не углубляться в подробности, она и так прекрасно меня понимает. Она сказала, что я правильно сделала, что позвонила, они мне помогут, если я точно готова уйти.
Я собрала сумку, взяла паспорт, кое-что из свадебных украшений, немного денег, что смогла найти. Не хотелось трогать ничего из его вещей, но я понимала, что совсем ничего не брать я не могу, так как должна как-то выживать.
Две женщины встретили меня на автобусной остановке, привезли меня в машине в этот дом, в другом городе.
Я не знаю, что меня ждет тут, матаджи. Они дали мне прочитать много книг. О моих правах. Истории о других женщинах, которые были когда-то как я, а теперь начали новую жизнь. Истории о женщинах, вернувшихся домой — и забитых до смерти. Мне сказали, что, если я хочу завести дело в полиции, они мне посодействуют. Также они могут помочь, если я решу открыть швейный бизнес. Хотя они предупреждают, что все будет не так просто.
Здесь живут и другие женщины. Некоторые все время плачут. Некоторые вообще ни с кем не разговаривают. Многие стесняются, что о них тут заботятся, но боятся покинуть это место. Одна женщина раскроила себе череп гаечным ключом. Иногда я слышу, как она молится: «О, Рама, прости меня за то, что я оставила своего мужа». А я не могу даже молиться. У кого я могу попросить защиты? У Рамы, который изгнал несчастную беременную Ситу в лес, потому что боялся людских толков? Даже боги жестоки со своими женами.
Иногда мне тоже страшно. И так плохо. Я гляжу на комнату, которую мы делим вместе с еще двумя женщинами, все мы живем на чемоданах. Я не могу побыть одна. В доме одна ванная на шестерых, везде развешано белье. Запах месячных. Я вспоминаю, как уютно было у меня дома. И память играет со мной злую шутку: заставляет вспоминать самые радостные моменты: как иногда он бывал таким добрым, приносил видеокассеты и пиццу в пятницу вечером, и как мы сидели на диване и смотрели Дэва Ананда[91] и смеялись.
В моей голове каждый день звучат голоса. Шепчут: он усвоил урок, теперь все изменится, наверное, теперь уже можно вернуться домой?
Я пытаюсь не обращать на них внимания. Я вспоминаю, что ты сказала мне в последний раз, и все время твержу себе: я заслуживаю уважения, я заслуживаю счастья.
Матаджи, помолитесь за меня, чтобы я смогла оставаться сильной и нашла свое счастье.
Твоя Лолита.
Между строк кляксой расползлась слеза, когда я дочитала его. Слезы грусти или радости. Да, моя Лолита, ставшая наконец самой собой, я помолюсь за тебя. О специи, о все силы мира, укрепите ее на пути, не позвольте ей сдаться. Милая, путь к рождению всегда узок и душен. Но стоит пройти его ради первого глотка воздуха, который наполнит твои легкие свободой, да, я помолюсь за это.
С этими мыслями я толку миндаль и чаванпраш,[92] для придания силы моральной и физической, я поставлю эту плошку за дверь — чтобы ветер подхватил эту смесь и донес до того дома, где живут женщины и где ждешь ты. Я сделаю это прямо сейчас, в те крохи времени, что еще мне остались.
Я открываю дверь, чтобы выставить плошку с чаванпраш, и на ступеньках сталкиваюсь нос к носу с Джагшитом. Да, это он, в настоящей кожаной куртке, смотрит сквозь мутное стекло на плакат с объявлением о школе Квеси «Мир айкидо». Джагшит, которого приятели называют просто Джаг.
Спасибо вам, специи, а то я уже потеряла надежду.
Он с рычанием пятится назад — Джаг, сокращенное от Ягуар, — его рука опускается в карман, затем останавливается.
— Эй, леди, не надо так подкрадываться. Это может плохо кончиться.
Я улыбаюсь, думая сказать ему: вообще-то это ступеньки моего магазина. Но так ли это теперь?
— Ты тоже меня напугал, — говорю я вместо этого.
— Кто это говорил об испуге… — он тряхнул головой, и я замечаю серебряный блеск сережки.
Затем он вглядывается в неясный свет.
— Подождите-ка. Вы не та старая женщина, что была здесь, — в его глазах зажегся интерес. Джагшит, тебе нет еще и четырнадцати, но дети очень быстро взрослеют в Америке.
Я рассказываю ему историю с племянницей, а под конец добавляю:
— Но я тебя знаю.
— Откуда?
— Моя тетушка велела мне ждать, когда ты придешь. Сказала: «Джагшит — славный молодой человек, в нем заложено столько возможностей. Такой парень сможет стать в своей жизни, кем только захочет».
— Она так сказала? — на мгновение его лицо озарилось мальчишеской гордостью, затем на него снова набежала тень. В его мыслях наплыв диких звуков.
Джагшит, Завоеватель Мира, что это такое, кто…
Бледное лицо Харона в бинтах мелькает в памяти, но нет, такого не может быть, я не стану так думать.
Тило, раньше или позже, но такое может произойти, на той скользкой дорожке, которую он выбрал.
— Хочешь что-нибудь купить? — спрашиваю я. Мне хочется, чтобы он зашел. Я указываю на табличку. — Сегодня подходящий день. Может, мама как раз что-нибудь просила, — но, еще не договорив, я знаю, что он уже не ходит за покупками для мамы.
— Да ну, я просто проходил мимо. Даже не знаю, зачем остановился. Может, просто увидел плакат, — он дергает подбородком в сторону плаката.
— Ты увлекаешься боевыми искусствами? — Специи, пожалуйста, пусть хоть это случится, пусть случится.
Он пожимает плечами.
— Никогда не пробовал. Это слишком дорого. Ну ладно, у меня еще дела. Я пошел.
Его ноги уже направлены в сторону ночных переулков. Я должна быстро что-то решить, хотя сейчас у меня с этим туго. И тут меня осеняет:
— Ах да, чуть не забыла. Моя тетушка просила меня кое-что тебе передать.
— Правда, что ли?
— Да, сказала, что это очень важно. Сейчас принесу, если ты подождешь.
Он колеблется:
— У меня мало времени, — но затем любопытство берет верх над Джагшитом, который на самом деле еще совсем ребенок. — Ну ладно, только на минуту.
— Только на минуту, — повторяю я. Мысленно я уже во внутренней комнате, скрепляю края пакетика с деньгами, пишу к ним записку.
— Ты думаешь, я правильно сделала? — спрошу я позже у Равена, лежа рядом в постели. — Это показалось мне идеальным решением, все равно эти деньги бы пропали. Но сейчас я иногда сомневаюсь.
