дней.
Дверь в коридор все открывалась и открывалась — в помещение входили представители прессы с бейджами на шейных ленточках. Камеры им пронести не позволили, зато разрешили взять бумагу и карандаш.
Цирк да и только…
Секретарь назвал имя:
— Эдит Барбара Дэнс.
Угрюмая, с покрасневшими глазами и все еще в наручниках, мать Дэнс поднялась. С одной стороны от нее встал Шиди, с другой — конвоир. Магистрат сообщил, что в данный момент рассматривается вопрос исключительно о залоге — все заявления надлежит подавать на процессе. Дэнс нисколько не удивилась, когда Харпер попросил не выпускать Иди под залог. Отец остолбенел; судя по словам Харпера, его жена — сестра смерти, готовая убить еще нескольких пациентов и после скрыться в Канаде.
Стюарт чуть не задохнулся от возмущения.
— Тише, пап, тише, — прошептала Дэнс. — Прокуроры иначе о людях не отзываются.
Ну вот, отца успокаивает, а у самой сердце кровью обливается.
Джордж Шиди, изложив свою позицию по пунктам, попросил отпустить Иди: в конце концов, она не последний человек в городе, и репутация у нее располагает к доверию.
От магистрата — шустрого латиноамериканца, знакомого Дэнс, — исходили волны сильного напряжения. Эмоции легко читались в позе чиновника и выражении лица. Он не хотел предавать Дэнс, с которой привык работать и которую знал как благоразумного офицера. С другой стороны, Харпер — шишка из большого города. Да еще пресса…
Споры продолжились.
Агент Дэнс невольно стала вспоминать смерть Хуана Миллара, сопоставляя факты и обстоятельства. Кто приходил навещать Миллара? Как именно его умертвили? Где в момент смерти офицера была мать?
Вынырнув из раздумий, Дэнс заметила, что мать смотрит на нее. Дэнс слабо улыбнулась, однако Иди не ответила на улыбку. Безо всяких эмоций она вновь повернулась к Шиди.
В конце концов магистрат нашел компромисс: назначил залог в полмиллиона долларов. С одной стороны, такая сумма типична для дел об убийствах, с другой — не слишком обременительна. Иди и Стюарт небогаты, однако домом владеют на полных правах — он в Кармеле, недалеко от пляжа, и стоить должен миллиона два. Можно оставить в качестве залога его.
Харпер воспринял проигрыш стоически. Не улыбаясь, расслабленный, он хранил гордую осанку. Полным отсутствием напряжения он напоминал одного убийцу из Лос-Анджелеса, Джона Доу. Дэнс никак не могла прочесть: правду говорит преступник или врет. Дело в том, что если человек хорошо владеет собой и не волнуется из-за вранья во имя цели, то и признаков стресса не выдает. Таков и Роберт Харпер.
Иди увели из зала обратно в камеру, а Стюарт направился к секретарю — договориться насчет залога.
Застегнув пиджак, Харпер — с каменным лицом — пошел на выход, но Дэнс перехватила его.
— Зачем вы так поступаете?
Харпер молча и спокойно посмотрел на агента.
— Вы же могли оставить дело окружному прокурору, — продолжила Дэнс. — Так ведь нет, приехали из Сан-Франциско. Что вы задумали?
Дэнс говорила достаточно громко, чтобы репортеры все расслышали.
— Мне не положено обсуждать с вами детали, — ровным голосом ответил Харпер.
— Почему моя мать?
— Мне нечего добавить к сказанному.
Харпер вышел в коридор, затем на крыльцо, к прессе, которой ему было что рассказать.
Дэнс опустилась на жесткую скамью и стала дожидаться отца с матерью.
Минут через десять к ней подошли Джордж Шиди и Стюарт Дэнс.
— Как дела? — спросила Дэнс.
— Договорились, — пустым голосом ответил отец.
— Когда выпустят маму?
Стюарт посмотрел на Шиди, и тот сказал:
— Минут через десять, может, и того меньше.
— Спасибо вам. — Стюарт пожал адвокату руку.
Дэнс кивнула в знак благодарности, а Шиди сказал, что немедленно возвращается в офис, где начнет прорабатывать линию защиты.
Когда он ушел, Дэнс спросила у отца:
— Что вынесли из дома?
— Не знаю. Соседи говорят, что полиция больше всего копалась в гараже. Давай скорей уйдем, не нравится мне здесь.
Они вышли в коридор, и тут же к ним приблизилось несколько репортеров.
— Агент Дэнс, — первой обратилась девушка-репортер, — вы переживаете из-за ареста матери?
Ну надо же, какой умный и животрепещущий вопрос! Дэнс хотела ответить саркастично, однако сдержалась. Вспомнила правило номер один взаимодействия с прессой: все сказанное тобой в присутствии репортеров обязательно появится в шестичасовых новостях или в утреннем выпуске газеты.
Улыбнувшись, Дэнс ответила:
— Я нисколько не сомневаюсь, что произошла чудовищная ошибка. Моя мать много лет проработала медсестрой. Она спасает людей, а не губит их.
— Вы знаете, что она подписала петицию в поддержку Джека Кеворкяна [6] и эвтаназии?
Нет, об этом Дэнс не знает. Как пресса столь быстро раскопала подобную информацию?!
— Спросите у моей матери. Подписать петицию об изменении закона не значит нарушить сам закон.
В этот момент зазвонил сотовый. О’Нил.
— Майкл, — ответила Дэнс, отойдя в сторону. — Маму выпускают под залог.
Пауза.
— Отлично. Слава Богу!
Дэнс поняла, что звонит О’Нил по другому, очень серьезному поводу.
— В чем дело, Майкл?
— Нашли еще крест.
— Обычный памятник или с датой будущей смерти?
— Дата сегодняшняя. Крест идентичен первому, он из веток, перевязанных цветочной проволокой.
В отчаянии Дэнс закрыла глаза. Только не это…
— Послушай, — продолжил О’Нил. — Есть свидетель, который видел, как Тревис оставил крест. Вдруг он знает или догадывается, куда Тревис пошел. Можешь опросить его?
— Буду через десять минут, — помолчав, ответила Дэнс.
О’Нил продиктовал адрес, и Дэнс нажала «отбой».
— Пап, извини, — обратилась она к отцу. — Мне надо ехать.
Приятное лицо Стюарта исказила гримаса непонимания.
— Что?
— Нашли еще один крест. Убийца готовит новое покушение. Сегодня. Надо опросить свидетеля, который видел, как оставили крест у дороги.
— Ну да, конечно, — неуверенно произнес отец. Ему и матери вот-вот предстоит кошмар, и лучше, если дочь — опытный офицер со связями — будет рядом.
Однако образ Тэмми Фостер, захлебывающейся в багажнике собственной машины, никак не шел из головы. Не могла Дэнс забыть и взгляд Тревиса Бригэма — холодный взгляд темных глаз из-под густых бровей, направленный на отца. Словно бы решал: не выпустить ли аватару из синтетического мира в реальный, чтобы зарезать папашу?
