футов.
Она сняла солнечные очки, и Дэнс сразу поняла, что лицо женщины ей знакомо, хотя сразу и не смогла вспомнить, кто это.
– Мы никогда раньше не встречались. Но друг друга знаем. Я подруга Дэниэла Пелла.
– Вы… – У Дэнс перехватило дыхание.
– Дженни Марстон.
Рука Дэнс инстинктивно опустилась к пистолету.
Но не успела она коснуться рукоятки оружия, как Дженни сказала:
– Я хочу сдаться полиции. – И протянула руки, так, словно ожидала, что ей сразу наденут наручники. За все время работы в полиции Дэнс впервые увидела подобный жест.
– Я должна была убить вас.
Эта новость не произвела на Кэтрин того впечатления, которое могла бы произвести. Ведь Пелл уже мертв, на руках Дженни наручники, и ни при ней, ни в ее машине Дэнс не нашла оружия.
– Он дал мне пистолет, но я оставила его в мотеле. Поверьте, я никогда не смогла бы выстрелить в вас.
Дженни действительно не создавала впечатление человека, способного кого-то убить.
– Он говорил мне, что ни одному полицейскому до вас не удавалось так глубоко проникать в его мысли. Он вас боялся.
– Значит, он не убил вас, а только инсценировал убийство?
– Он порезал меня. – Дженни показала пластырь на затылке. – Срезал немного кожи и волос. И ему нужна была кровь. А кровь в этом месте идет очень сильно. А потом дал ваш адрес и адрес ваших родителей. Я должна была вас убить. Ведь он понимал, что вы никогда не оставите его в покое.
– И вы согласились?
– Я не ответила ему ни да ни нет. – Дженни покачала головой. – Ему ведь нельзя было прямо ответить: нет… И он, наверное, подумал, что я согласилась. Потому что я всегда делала то, что он мне приказывал. Он хотел, чтобы я убила вас, и потом я смогла бы жить с ним и с Ребеккой где-то там далеко, в лесах. Мы бы создали новую «семью».
– Вам было известно о Ребекке?
– Да. – Тихим голосом она спросила: – Значит, электронные письма писала мне она? От его имени?
– Да.
Дженни плотно сжала губы.
– Они очень отличались по стилю. Я предполагала, что их написал кто-то еще, не Дэниэл. Но мне не хотелось спрашивать. Иногда просто не хочется знать правду.
«Аминь!» – заключила про себя Кэтрин.
– А как вы здесь оказались? Вы что, следили за мной?
– Да. Я хотела побеседовать с вами лично. Я думала, что если приду в полицию и сдамся, меня прямо отвезут в тюрьму. А у меня есть к вам несколько вопросов. Вы видели, как его убили? Слышали ли вы его последние слова?
– Нет, к сожалению, нет.
– Мне было просто интересно. – Дженни снова сжала губы – кинесический сигнал угрызений совести. Затем виноватый взгляд на Кэтрин. – Я не хотела вас испугать.
– Последние несколько дней меня пугали значительно сильнее, – ответила Дэнс. – А почему вы не попытались скрыться? Поиски начались бы не раньше, чем через несколько недель. К тому времени вы смогли бы перебраться в Мексику или в Канаду.
– Думаю, что только сейчас мне удалось освободиться из-под влияния его чар… Я ведь думала, что жизнь с Дэниэлом будет совершенно другой. У нас с ним появилась духовная связь, настоящая человеческая близость, а не просто секс. На самом деле, конечно, мне это только казалось. Я поняла, что он мне лгал. Наверное, Ребекка сообщила ему массу мелких подробностей о моей жизни, чтобы он смог меня по-настоящему зацепить. Примерно так же поступали и мои бывшие мужья и бойфренды. Им удавалось меня чем-то зацепить при знакомстве в баре или в том ресторане, где я работала. Дэниэл сделал примерно то же самое, только он был намного хитрее их. Всю жизнь мне был нужен мужчина. Я представляла себя фонариком, а мужчину – батарейкой. Без батарейки я не могла светить. Но вот когда я у себя в номере в мотеле узнала, что Дэниэл убит, во мне внезапно пробудились совсем другие чувства. Жуткая злоба. Это было так странно, ни на что не похоже. Я даже чувствовала вкус своей злобы. Ничего подобного со мной раньше никогда не случалось. И я поняла, что нужно что-то сделать. Не просто сидеть и плакать по Дэниэлу и не отправляться на поиски нового мужчины. Чем все всегда заканчивалось в прошлом. Нет, мне хотелось сделать что-то лично для себя. Совершить какой-то собственный поступок, независимо ни от кого. Но что я могла сделать? Вот только пойти и сдаться полиции. – Она рассмеялась. – Звучит глупо, но в отличие от всего, что было в моей жизни раньше, это мое решение, мой самостоятельный поступок.
– И, по-моему, вполне достойный.
– Ну, посмотрим. По крайней мере вы поняли его причину.
«Поняла», – подумала Дэнс.
Она провела Дженни в свой «таурус». Пока ехали в Салинас, Дэнс мысленно перебирала обвинения, которые могут быть предъявлены Дженни. Поджог, соучастие в убийстве при отягчающих обстоятельствах, преступный сговор, укрывательство сбежавшего преступника и еще несколько.
Тем не менее Дженни сдалась полиции по собственной инициативе, и ее раскаяние представлялось вполне искренним. Позже при условии согласия самой Дженни Дэнс допросит ее, и если она окажется столь же искренней, Кэтрин решила повоевать за нее с Сандовалом.
В здании суда перед отправкой ее в камеру предварительного заключения Дэнс провела с девушкой всю необходимую рутинную процедуру, через которую проходил любой заключенный.
– Может быть, вы хотите, чтобы я кому-то позвонила и сообщила, что вы здесь? – спросила Дэнс.
Дженни начала было что-то говорить, потом осеклась и тихо рассмеялась.
– Нет, не надо, думаю, лучше начать все заново.
– Вам подыщут адвоката, а потом, возможно, мы с вами еще побеседуем.
– Да, конечно.
И Дженни повели по тому же самому коридору, из которого почти неделю назад сбежал ее возлюбленный.
Глава 63
Возможно, на высоте двухсот или трехсот футов над уровнем моря был солнечный воскресный полдень, но здесь, на территории больницы Монтерей-Бэй, все окутывал густой серый туман.
Туман принес с собой ароматы сосен, эвкалиптов и каких-то цветов. «Наверное, гортензий», – неуверенно предположила Кэтрин Дэнс. Она очень любила растения, но так же, как и в случае с едой, предпочитала покупать их у специалистов, нежели пытаться выращивать самой, рискуя погубить уже в начале подобного эксперимента.
Стоя у одной из клумб, Кэтрин наблюдала за тем, как старший брат Линды Уитфилд вывозит сестру в инвалидном кресле через главный вход больницы. Роджер был худощавым, сурового вида мужчиной, которому можно было дать от тридцати пяти до пятидесяти пяти. Он оказался таким, каким его и ожидала увидеть Кэтрин, спокойным консерватором в тщательно отутюженных брюках из джинсовой ткани, белой накрахмаленной рубашке, полосатом галстуке с булавкой в виде креста. Роджер приветствовал Дэнс крепким рукопожатием, но без малейшего намека на улыбку.
– Я должен подогнать фургон. Простите меня, пожалуйста.
