Пелл заглянул в них и одобрительно кивнул.
Дженни вынула содовую из мини-холодильника.
– Любимый, могу я тебя кое о чем спросить?
В нем сразу пробудилась природная нелюбовь отвечать на вопросы, по крайней мере правдиво. Но, улыбнувшись, Пелл сказал:
– Конечно, о чем угодно.
– Сегодня ночью, когда ты спал, ты заговорил во сне. Ты говорил о Боге.
– О Боге? И что же?
– Точно не припомню. Но слово «Бог» ты определенно произносил.
Пелл медленно повернул к ней голову. Он почувствовал, как учащенно забилось у него сердце, заметил, что стал непроизвольно постукивать мыском туфли по полу, но вовремя перестал.
– Ты явно бредил. Я даже хотела тебя разбудить, но потом передумала. Я читала где-то – в «Ридерс дайджест» или в «Хелс», – что будить спящего, который видит дурной сон, очень вредно. И ты еще сказал что-то типа: «Б…, нет!»
– В самом деле?
Дженни кивнула.
– Что было очень жутко, потому что ты ведь никогда не ругаешься.
Это была совершенная правда. Пелл знал: люди, использующие в речи непристойные слова, гораздо слабее тех, кто их никогда не употребляет.
– Про что ты видел сон? – спросила Дженни.
– Не помню.
– Как странно, что тебе снился Бог.
На очень короткое мгновение у Пелла возникло сильное желание рассказать ей о своем отце. Однако его тут же остановила другая мысль: ты что, совсем с ума спятил?!
– Ума не приложу.
– Я тоже чуть-чуть религиозна, – произнесла Дженни неуверенно. – Совсем немного. Но я верю в нечто гораздо более духовное, чем Иисус.
– Ну, раз уж ты заговорила об Иисусе, то вот тебе мое мнение. Я не верю в то, что он был сыном Божьим, но я все равно его очень уважаю. Иисус мог добиться от людей всего, чего хотел. Даже сейчас, стоит произнести его имя – и люди пойдут на что угодно ради него. Это и есть сила. Но всякие разные религии, церкви… Чтобы к ним принадлежать, приходится слишком многим жертвовать. Ты лишаешься права думать так, как хочешь. Они полностью управляют тобой.
Пелл взглянул на ее блузку, на бюстгальтер. В нем вновь начало расти возбуждение, давление в нижней части живота.
Он попытался отвлечься, взглянув на сделанные им заметки во время поиска в Интернете и на карте. Дженни явно хотела спросить, что он задумал, но не решалась. Она надеялась, что он ищет наиболее удобные пути выезда из города, дороги, которые приведут их в округ Оранж.
– Мне нужно еще кое о чем позаботиться, детка. Мне будет нужно, чтобы ты меня кое-куда подвезла.
– Конечно, только скажи когда.
Пелл внимательно изучал карту, затем поднял глаза и увидел, что Дженни отошла в сторону.
Дженни вернулась спустя несколько минут с вещами из сумки, которую она положила в стенной шкаф. Разложила их на кровати перед ним, затем опустилась на пол на колени. Она напоминала собачонку, принесшую хозяину мяч и ожидающую, когда тот соизволит поиграть с ней.
Пелл колебался. Но потом напомнил себе, что время от времени в зависимости от обстоятельств можно позволить себе немного расслабиться.
Он потянулся к Дженни, но она уже легла на кровать и сама перевернулась на живот.
До Сан-Хосе из Монтерея можно добраться двумя дорогами. Можно поехать по шоссе № 1, которое вьется вдоль побережья и через Санта-Крус, затем свернуть на головокружительную змейку шоссе № 17, миновать вычурный Лос-Гатос, где вам предложат массу разнообразных сувениров, хрусталя, благовоний и платьев в стиле Дженис Джоплин (ну и, конечно, Роберто Кавалли и «Дольче & Габбана»).
Или вы можете предпочесть шоссе № 156, потом съехать с него на 101-е и, если у вас есть вдоволь бензина, добраться до города за какой-нибудь час.
Кэтрин Дэнс выбрала второй вариант.
Госпел закончился, и теперь она слушала латиноамериканскую музыку, мексиканскую певицу Хулиету Венегас. Из динамиков лилась ее задушевная «Вердад».
«Таурус» мчался со скоростью девяносто миль в час через Гилрой, чесночную столицу мира. Неподалеку располагался Кастровилль, столица артишоков, и Уотсонвилль с его огромными ягодными и грибными плантациями и фермами. Кэтрин нравились эти городишки и вызывали раздражение снобы, смеявшиеся над традицией избрания королевы артишоков и стоянием в бесчисленных очередях на Фестивале кальмаров в Монтерее. В конце концов, те же самые городские снобы платили огромные деньги за импортное оливковое масло и винный уксус, которыми сдабривали презираемые ими артишоки и кольца кальмаров.
Маленькие городишки были уютны, проникнуты духом добросовестного труда и честности и полны историей. Кроме того, находясь в пределах центральной части западной Калифорнии, они входили в ее служебную территорию.
Дэнс обратила внимание на рекламу, зазывавшую туристов на виноградник в Морган-Хилл, и ей пришла в голову идея.
Кэтрин позвонила Майклу.
– Привет, – сказала она. – Я вдруг вспомнила о кислоте, которую обнаружили в «тандерберде» в Мосс-Лэндинге. Есть какие-нибудь новые результаты?
– Эксперты из отдела Питера работают над этим, но пока никаких определенных выводов.
– Сколько человек осматривают сады и виноградники?
– Около пятнадцати человек из калифорнийского управления полиции, пятеро наших людей и несколько копов из Салинаса. Пока они ничего не нашли.
– У меня появилась идея. О какой кислоте идет речь?
– Минутку.
Стараясь не терять из виду дорогу, Кэтрин вписывала в блокнот, лежащий у нее на колене совершенно непонятные ей названия, который диктовал Майкл.
– Значит, тебе недостаточно кинесики? Нужно овладеть еще и криминалистикой?
– Умная женщина знает свой потолок. Я позвоню тебе позже.
Затем Дэнс нажала кнопку быстрого набора и прослушала несколько гудков телефона, отделенного от нее двумя тысячами миль.
Щелчок, и женский голос ответил:
– Амелия Сакс слушает.
– Привет, это Кэтрин.
– Как дела?
– Бывали и лучше.
– Могу себе представить. Мы слышали о том, что у вас произошло, и следим за ходом дела. Как тот офицер, который попал в огонь?
Дэнс удивило, что Линкольн Райм, известный нью-йоркский криминалист, и Амелия Сакс, его ассистент и детектив из нью-йоркского полицейского управления, внимательно следят за ходом расследования побега Пелла.
– Боюсь, что не очень хорошо.
– Мы беседовали о Пелле. Линкольн помнит дело, по которому тот попал в тюрьму. В девяносто девятом. Когда он убил всю семью. Есть какие-нибудь подвижки?
– Ничего значительного. Он очень хитер. Слишком хитер.
– Да, это мы уже поняли из новостей. Как дети?
