направлялись к месту проверки документов у здания Управления городского строительства.
Там им придется сидеть на зверском холоде (между прошлым четвергом и сегодняшним днем Люси пришлось пережить стоградусный перепад в температуре[18]) и наблюдать за тем, как мимо проходят оркестранты, участники военного парада, ее сослуживцы, а затем самим пройти в здание для участия в церемонии.
Люси сидела молча, положив руку на мускулистое бедро мужа.
«Хонда» двигалась в густом потоке автомобилей. Боб пытался поддерживать беседу, что-то говорил о вечеринке, которую его родители назначили для них на завтра. Люси рассеянно отвечала. Ее вновь начали мучить мысли о том «большом душевном конфликте», по поводу которого она советовалась с Кэтрин Дэнс. Следует ли ей возобновить контракт или лучше уйти из армии?
«Самодопрос…»
Когда она согласилась возобновить контракт месяц назад, была ли она по-настоящему честна с собой?
Нужно искать в себе то, о чем говорила ей агент Дэнс: злобу, раздражение, депрессию… Лжет ли она себе?
Люси попыталась выбросить эти мысли из головы.
Они приблизились к зданию управления городского строительства, и на противоположной стороне улицы Люси увидела группу протестующих. Они выступали против участия Америки в целом ряде вооруженных конфликтов за рубежом. Ее друзья и сослуживцы презирали таких вот «нытиков», но, как ни странно, Люси не разделяла их негодования и раздражения. Она считала, что сам факт того, что кому-то в ее стране разрешено протестовать и организовывать демонстрации, не опасаясь оказаться в тюрьме, подтверждает правильность сделанного ею выбора.
Они приблизились к месту проверки документов на перекрестке у здания управления. Два солдата подошли к ним, намереваясь осмотреть машину.
Люси рассмеялась.
— Что случилось? — спросил Боб.
— Посмотри, — ответила она.
Он опустил глаза. Ее рука лежала на правом бедре, там, где, находясь на службе, она обычно носила оружие.
— Уже собиралась стрелять? — усмехнулся Боб.
— Рефлекс. В местах проверки. — Люси рассмеялась. Смех получился мрачным.
«Горький туман…»
Боб кивнул солдатам и улыбнулся жене:
— Думаю, мы более или менее в безопасности. Мы ведь не в Багдаде и не в Кабуле.
Люси сжала ему руку, и они проехали дальше на стоянку для гостей.
Чарлза Хейла ни в коем случае нельзя было назвать абсолютно аполитичным. Он имел свою точку зрения по поводу демократии, теократии, коммунизма, фашизма и так далее. Но его взгляды не выходили за рамки тех примитивных представлений, которые отличают слушателей, звонящих на «Раш лимбо» или радио «Эн-пи-ар», то есть ничего радикального или даже определенного. Поэтому, когда в октябре прошлого года Шарлотта и Бад Аллертон наняли его, чтобы «направить послание» народам по поводу необдуманного вмешательства Америки в дела «варварских» иностранных государств, Хейла одолела интеллектуальная зевота.
Однако когда он наконец задумался над их предложением, оно неожиданно его заинтриговало.
— Мы вели переговоры с шестью разными людьми, и никто не согласился, — сообщил ему Бад Аллертон. — Они сочли это практически невыполнимым.
Чарлзу Веспасиану Хейлу понравилось слово «невыполнимый». Скука тебе явно не грозит, если берешься за осуществление «невыполнимого». Оно чем-то напомнило ему другое слово — «неуязвимый».
Шарлотта и Бад, ее второй муж, были членами маргинальной террористической группировки праворадикального толка, в течение многих лет организовывавшей нападения на сотрудников и здания федерального правительства, а также устраивавшей провокации против ООН. Некоторое время назад они ушли в подполье, но совсем недавно, возмущенные активным вмешательством США в дела зарубежных государств, Шарлотта и другие члены ее безымянной организации решили, что настало время для чего-то по-настоящему значительного.
Планируемое нападение должно было не только «направить послание», столь важное для них, но и причинить врагу серьезный вред: ведь будут убиты крупные военные и правительственные чиновники, предавшие те принципы, на которых была основана Америка, и пославшие наших ребят и — да смилуется над нами Господь! — девушек на верную смерть на чужой земле ради благополучия каких-то отсталых варваров, которые даже и христианами-то не являются.
Хейлу удалось пропустить мимо ушей тягостную риторику своих клиентов и приступить к выполнению задания. Он прибыл в Нью-Йорк во время празднования Хэллоуина, поселился в безопасном месте, о котором никому не было известно, и следующие полтора месяца провел «собирая свой хронометр», то есть приобретая необходимое оборудование, подыскивая ничего не подозревающих помощников (Денниса Бейкера и Винсента Рейнольдса), пытаясь как можно больше узнать о предполагаемых жертвах Часовщика и внимательно осматривая здание управления строительства.
Именно к нему он сейчас и приближался по пронизывающему утреннему холоду.
Названное здание было выбрано для проведения подобных церемоний и встреч не из-за характера деятельности самого управления, которое к обороне и военным операциям за рубежом не имело никакого отношения. Предпочтение ему отдавалось потому, что оно было федеральным зданием с самой надежной системой безопасности на всем Нижнем Манхэттене. Стены в нем из толстого известняка. Если террористу удалось бы каким-то способом преодолеть кордоны вокруг и взорвать рядом со зданием автомобиль, последствия были бы гораздо менее разрушительными, нежели от подобного же взрыва рядом с каким- нибудь суперсовременным строением со стеклянным фасадом. Управление строительства, кроме того, было и заметно ниже других правительственных зданий, что делало его почти неуязвимым для ракет и самолетов с пилотами-камикадзе. В нем было не очень много входов и выходов, что облегчало контроль. Напротив зала, в котором планировалось проведение церемонии награждения и затем заседание по стратегическому планированию, находилась глухая стена здания на противоположной стороне переулка — тем самым исключалась опасность обстрела снайпером.
А при том, что оно охранялось двумя дюжинами солдат и полицейских, вооруженных автоматическим оружием и расположившихся на близлежащих улицах и на крышах домов, здание становилось практически неуязвимым.
Снаружи…
Никому и в голову не приходило, что угроза может исходить изнутри.
Чарлз Хейл предъявил свои три воинских удостоверения, два из которых были специально отпечатаны для сегодняшнего мероприятия и выданы приглашенным только во вторник. Ему кивком предложили пройти через металлодетектор, а затем ощупали.
Последний из охранников, капрал по званию, проверил документы во второй раз, а затем отсалютовал ему. Хейл поприветствовал его в ответ и вошел в здание.
Управление строительства представляло собой настоящий лабиринт, но Хейл без всяких затруднений проследовал прямо в подвал. Он превосходно знал расположение здешних помещений, так как пятая предполагаемая жертва маньяка-часовщика работала оценщиком в компании, занимавшейся покрытием полов и поставлявшей сюда линолеум и ковры три года назад. Хейл получил упомянутую информацию из открытой документации по заключению правительственных контрактов. В папках Сары Стэнтон он обнаружил точные чертежи всех комнат и коридоров в управлении. (Названная компания находилась в том же коридоре, что и фирма доставки, куда он звонил, чтобы пожаловаться на утрату посылки, предназначавшейся для музея «Метрополитен», тем самым добавляя убедительности версии о намерении Часовщика похитить Дельфийский механизм.)
По сути дела, все «нападения» Часовщика в течение этой недели — за исключением мнимого
