автоматизированную систему определения отпечатков, то оказалось, что в системе такие не зарегистрированы.
Немногочисленные отпечатки на банкнотах из кармана Адамса дали тот же результат. Проверка серийных номеров банкнот обнаружила, что они не проходят в министерстве финансов ни по каким делам об отмывании денег и ни по каким другим преступлениям.
— Песок? — спросил Райм, обратив внимание на маскирующее вещество.
— В общем, можно сказать, что да, — отозвался Купер, не поднимая головы от микроскопа. — Такой, который чаще используют на спортивных площадках, нежели в строительстве. Я просмотрю его внимательнее.
А на пирсе песка не было, вспомнил Райм слова Амелии. Потому ли, что, как она полагала, преступник планировал вернуться в переулок, или просто потому, что на пирсе не нужен был никакой маскирующий реагент, так как ураганный ветер с Гудзона вымел место преступления до идеальной чистоты.
— А как насчет трубы? — спросил Райм.
— Чего?
— Бруса, с помощью которого была раздавлена шея жертвы. Это профиль с заушинами на концах. — Райм изучал строительные материалы, применяемые в городе, так как распространенным способом избавиться от трупа было подбросить его на строительную площадку. Купер и Селлитто взвесили металлический брус — он весил восемьдесят один фунт — и положили его на стол. Брус был около шести футов длиной, дюйм шириной и три дюйма высотой. В обоих концах просверлены отверстия. — Такие используют в основном в кораблестроении, тяжелой механизации, в кранах, антеннах и мостах.
— Это, должно быть, самое тяжелое орудие убийства из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть, — заметил Купер.
— Тяжелее, чем в случае с «жителем пригорода»? — спросил Райм. Для него точность была превыше всего. Он имел в виду женщину, несколько месяцев назад переехавшую своего неверного мужа громадным внедорожником посередине Третьей авеню.
— Ах да, конечно… «Его лживое сердце…» — пропел Купер писклявым тенорком. Затем просмотрел брус в поисках отпечатков пальцев. Ничего. Купер отделил от бруса несколько стружек. — Возможно, сталь. Вот свидетельство окисления.
— Какая-нибудь маркировка?
— Никакой.
Райм скорбно вздохнул:
— Вот вам еще одна проблема. В городе есть по крайней мере пятьдесят мест, где можно найти подобное «орудие». Амелия упоминала, что поблизости есть стройка…
— Ах да, я совсем забыл. Она попросила меня проверить, — откликнулся Пуласки, — и там мне сказали, что не пользуются металлическими брусьями такого рода.
— Ну конечно, он забыл, — недовольно пробормотал Райм. — Насколько мне известно, городские власти проводят какие-то большие работы на мосту Квинсборо. Давайте попробуем. Свяжитесь с рабочими на Квинсборо и выясните, какие брусья они там используют и не пропал ли один из них.
«Парнишка» кивнул и достал свой мобильник. Купер рассматривал данные по анализу песка.
— Ну вот, здесь кое-что есть. Сульфат таллия.
— Что это такое? — спросил Селлитто.
— Яд, используемый против грызунов, — ответил Райм. — У нас в стране он запрещен, но его иногда можно найти в иммигрантских сообществах или в зданиях, где работают иммигранты. Какова концентрация?
— Очень высокая… Но он отсутствует в образце почвы и в осадке, которые собрала Амелия. Значит, скорее всего его занес на место преступления сам убийца.
— Возможно, он собирался им кого-то отравить? — предположил Пуласки.
Райм покачал головой:
— Этот яд не так-то легко использовать в качестве оружия. Чтобы отравить человека, необходима очень большая доза, и его присутствие в организме легко определить. Выясните, были ли в последнее время какие-либо конфискации или жалобы со стороны учреждений, отвечающих за экологическую безопасность.
Купер сделал необходимые звонки.
— Давайте посмотрим на скотч, — провозгласил Райм.
Эксперт осмотрел куски блестящей ленты серого цвета, с помощью которой преступник связал руки своей жертвы и заклеил ей рот. Купер пришел к выводу, что скотч обычный, такой, который продается в тысячах магазинов, торгующих строительными материалами, и во множестве хозяйственных отделов. Проверка клеящего вещества на пленке практически ничего не дала. Лишь несколько кристаллов соли, применяемой для ускорения таяния снега, которые были полностью идентичны тем, что Амелия взяла из прилегающей местности, и песок, который Часовщик разбросал, чтобы замести следы.
В разочаровании от скотча, как, впрочем, и от всего остального, Райм обратился к фотографиям тела Адамса, сделанным Амелией. Затем подъехал к столу и взглянул на экран.
— Посмотрите на края ленты.
— Интересно, — согласился Купер, переводя взгляд с цифровых фотографий на ленту.
Больше всего собравшихся поразило то, что куски ленты были отрезаны с поразительной точностью и наклеены аккуратно и тщательно. Обычно в подобных ситуациях следователи имели дело с куском скотча, грубо вырванным из рулона, иногда просто откусанным зубами преступника (благодаря чему на нем оставалась слюна, с помощью которой можно было провести анализ ДНК) и кое-как обмотанным вокруг рук, ног жертвы и наклеенным на рот. Но куски скотча, которыми воспользовался Часовщик, были отрезаны каким-то острым предметом с удивительной точностью. Все они были одинаковой длины. Он что, предварительно вымерял их?
Рон Пуласки закончил телефонный разговор и сообщил:
— В работах на мосту такой профиль не используется.
Ну что ж, Райм и не ожидал простых ответов на свои вопросы.
— А канат, за который он держался?
Купер осмотрел его, затем вошел в какие-то базы данных. И покачал головой:
— Обычный.
Райм кивнул на несколько досок, стоявших в углу лаборатории.
— Давайте приступим к нашим чертежам. Рон… У тебя, кажется, хороший почерк?
— Неплохой.
— То, что нам нужно. Пиши.
Работая над расследованием различных дел, Райм обязательно составлял схемы той информации, которая имелась в его распоряжении. Для него они были примерно тем же, чем для гадалки является хрустальный шар. Он подолгу всматривался в слова, фотографии, диаграммы, пытаясь понять, кем мог быть преступник, где он может скрываться, где скорее всего совершит свое новое преступление. Созерцание схем было для Райма чем-то вроде медитации.
— Мы воспользуемся его «именем» в качестве заголовка, ведь он был настолько любезен, что поставил нас в известность, как нам его величать. Итак, «Часовщик».
Пока Пуласки писал под диктовку Райма, Купер взял пробирку с небольшим количеством того, что на первый взгляд казалось обычной грязью. Положил ее под микроскоп и начал с наименьшего разрешения (правило номер один: если вы начинаете с сильного разрешения, то неизбежно закончите тем, что будете смотреть на эстетически привлекательные, но с исследовательской точки зрения совершенно бесполезные абстрактные образы).
— Выглядит как вполне обычная грязь. Посмотрим, есть ли в ней что-нибудь еще.
Он подготовил образец для спектрометра. Когда результаты были готовы, Купер взглянул на экран компьютера и объявил:
— Ну вот, у нас есть несколько масел, азот, мочевина, хлорид… и белок. Дайте-ка я посмотрю профиль. — Спустя мгновение компьютер выдал ему дополнительную информацию. — Рыбный белок.
— Может быть, преступник работает в рыбном ресторане? — предположил Пуласки. — Или в рыбном
