значения, поскольку у него был ты. Роберт уехал в Европу, Мария осела в Калифорнии, но и после этого я не стал ему нужен. Он хотел тебя!
– Я к дяде Генри в сыновья не напрашивался и тебя не подсиживал.
– Да неужели? Ты, значит, ни при чем! Невинный юноша! А не ты ли приезжал к нам в гости по выходным, когда – по чистой случайности! – меня не было дома? Не ты ли приглашал отца на свои соревнования? Да, приезжал и приглашал! Скажи-ка мне вот что: кого бы ты на самом деле предпочел в отцы – своего или моего? Твой отец когда-нибудь обхаживал тебя так, как мой? Когда-нибудь свистел и вопил, будто мальчишка, подбадривая тебя с трибуны стадиона? Когда-нибудь награждал своей наивысшей похвалой, одобрительно приподняв брови?
– Кончай туфту гнать, – сердито оборвал брата Райм. – У тебя возникли проблемы в отношениях с отцом, но я тут при чем? С какой стати ты решил отыграться на мне? Из-за твоей подлянки я не смог поступить в МТИ! Вся моя жизнь переменилась. Если бы не ты, все было бы иначе.
– Я могу сказать тебе то же самое, Линкольн. Я могу сказать тоже самое… – Сухой смех. – А ты хотя бы пытался наладить отношения со своим отцом? Что, по-твоему, чувствовал он, имея сына умнее себя во сто крат? Который только и делает, что убегает от него туситься с дядей? Ты хотя бы задумывался над этим?
Тут Райм с грохотом бросил трубку. То был их последний разговор. Несколько месяцев спустя, во время обследования места преступления, Линкольн получил травму, лишившую его возможности двигаться.
– Так вот, значит, почему он ни разу не пришел навестить тебя после несчастного случая, – сказала Сакс.
Райм кивнул.
– Когда это произошло, меня потом на больничной койке только одна мысль донимала: не подмени Арт мои вступительные документы, я закончил бы МТИ, а затем, возможно, аспирантуру Бостонского университета, или пошел работать в полицейское управление Бостона, или переехал в Нью-Йорк чуть раньше или позже. При любом раскладе я бы вряд ли очутился в тот день на месте преступления в подземке, и…
Райм не договорил и замолчал.
– Эффект раздавленной бабочки, – заметила Сакс. – Незначительное событие в прошлом существенно изменяет будущее.
Райм согласно кивнул, зная, что Сакс восприняла эту информацию с сочувствием и пониманием и не станет морочить ему голову дальнейшими рассуждениями – мол, еще неизвестно, что лучше: сохранить способность ходить и вести нормальный образ жизни или превратиться в инвалида, зато, возможно, не стать таким высококлассным криминалистом – и вдобавок ее любовником.
Такая уж она женщина – Амелия Сакс.
Райм чуть заметно улыбнулся:
– А знаешь, что самое забавное в этой истории?
– Что же?
– Мой собственный отец будто вообще меня не замечал. И уж точно не занимался мной так, как дядя. Я и вправду чувствовал себя сыном Генри. И мне это нравилось.
Он вдруг подумал, что, вероятно, действительно льнул к жизнерадостному, громогласному Генри Райму, сам того не осознавая. А еще вспомнил, как не раз испытывал неловкость из-за нерешительного поведения родного отца.
– Это не снимает с Артура вины за его проступок, – сказала Сакс.
– Нет, конечно.
– И все же… – пробормотала она.
– Знаю-знаю, о чем ты: с тех пор много воды утекло, пора забыть прошлые обиды, а кто старое помянет, тому глаз вон, так?
– В общем, да. – Сакс улыбнулась. – Джуди сказала, Артур расспрашивал ее о тебе. Он протягивает руку. Прости его.
Райм окинул взглядом застывшие очертания своего неподвижного тела. Потом посмотрел в глаза Сакс и тихо произнес:
– Я докажу, что он невиновен. Вытащу его из тюрьмы. Верну его в нормальную жизнь.
– Это не одно и то же, Райм.
– Возможно. Но это самое большее, что я могу для него сделать.
Сакс раскрыла рот, чтобы, наверное, еще раз попытаться убедить Райма, но разговор об Артуре и его предательстве был прерван сигналом телефонного зуммера. На экране компьютера появился номер Лона Селлитто.
– Лон, где ты?
– Привет, Линк. Просто хотел предупредить, что к вам скоро заявится наш специалист по компьютерам.
Знакомое лицо, подумал швейцар; мужчина вежливо кивнул ему, выходя на улицу из отеля «Уотер- стрит».
Швейцар кивнул в ответ.
Гость задержался перед дверью, разговаривая по сотовому телефону, так что снующие взад-вперед посетители были вынуждены его обходить. По обрывкам фраз швейцар понял, что мужчине позвонила супруга. Затем его тон переменился.
– Пэтти, девочка моя…
Дочь. После короткой беседы о футбольном матче трубку снова взяла жена; голос потерял детские интонации, но оставался любящим.
Мужчина относился к известной швейцару категории: женат не меньше пятнадцати лет; верный муж, тоскует в разлуке с семьей; ему не терпится вернуться домой с охапкой дурацких, но с любовью подобранных подарков. Он не был похож на иных гостей, вроде бизнесменов, прибывающих в отель с обручальным кольцом на пальце и выходящих вечером из номера уже без оного; или подвыпивших бизнес- леди, сопровождаемых к лифту красавцем коллегой (эти никогда не прячут своих колец – нет необходимости).
Наблюдательному швейцару известно о людях многое. Он мог бы написать книгу!
Однако почему его лицо так знакомо? Вопрос не давал покоя.
В это время мужчина со смехом сказал жене:
– Вы меня видели? Все только об этом и говорят? И мама тоже видела?
Стоп, стоп… Почти вспомнил.
Наконец-то! Вчера вечером, в новостях! Ну конечно, он то ли профессор, то ли доктор каких-то наук из какого-то крутого университета. Слоун… нет, Соумс! Специалист по компьютерам. Про него рассказывал Рон Скотт, помощник мэра или вроде того. Профессор помогал полиции расследовать воскресное изнасилование с убийством и еще несколько преступлений.
Лицо мужчины посерьезнело, и он сказал:
– Разумеется, милая, не волнуйся. Все будет в порядке.
Потом выключил телефон и огляделся по сторонам.
– Сэр! – окликнул его швейцар. – Видел вас по телику.
Профессор застенчиво улыбнулся.
– Правда? – Видимо, постороннее внимание его смущало. – Вы не подскажете, как мне пройти к Полис-плаза-один?
– Вон туда, по прямой. Примерно пять кварталов. Возле Сити-Холла. Не промахнетесь.
– Спасибо.
