– Что проверять – не угорели ли вы?
– Смотреть, не заглохла ли эта адская машина, – сказал Афанасьев. – А теперь брысь отсюда, ты пока не нужен.
– Чаю хотите, товарищ майор? – спросил Косяк.
– Очень хотим, – ответил капитан Дима Пикулин.
– Сейчас вскипятим.
– Только осторожно, – напутствовал нас Афанасьев. – Не спалите лес. Пожарной тревоги в плане КШУ нет.
– Есть.
– Соблюдайте технику безопасности.
– Ага.
– Расчистите площадку под треногой и вокруг нее от горючих материалов.
– Угу.
– И тщательно окопайте!
– А то!
– Вы поняли, что вам приказано, товарищи сержанты?
– Да все будет нормально, товарищ майор!
– Надеюсь! – сурово сказал Афанасьев.
Взял лопату, стоявшую в углу кунга, вручил ее мне и захлопнул дверь.
– Вы поняли, что вам приказано, товарищ сержант? – спросил Косяк. – Гы-гы-гы!
Пока Косяк раскочегаривал паяльную лампу, я довольно легко «расчистил площадку от горючих материалов», попросту срыв то, что поддавалось лопате. Изобразил вокруг невысокий бруствер. Если не приглядываться, то импровизированный очаг выглядел неплохо. Косяк установил треногу, воткнул лампу в сопло и пристроил сверху чайник.
Офицеры в кунге возились с картами, негромко переговариваясь и сдержанно ругаясь. Работа шла у них споро. Когда чай подоспел, на столе уже лежала здоровенная бумажная простыня, и Афанасьев грозно нависал над ней, целясь в поле боя остро отточенным карандашом.
У Косяка был маленький приемник на батарейках, мы с ним засели в кабине. Каждые полчаса я заглядывал в кунг и проверял, не заглох ли отопитель. Майор Афанасьев встречал мои визиты одобрительным бурчанием.
– Узнай у них, вечерять тут будем, или как, – попросил Косяк. – А то картошку чистить давно пора… Афониным ножом, гы-гы-гы!
Афанасьев, лежа животом на карте, сказал, что сегодня не до разносолов с развлечениями, дел по горло, и кстати, мне не стоит особо расслабляться, поскольку завтра я вступаю в игру.
– Да и хрен с ним, – согласился Косяк. – Просто скучно.
Смеркалось. В кунге зажглась тусклая лампочка. Потом офицеры сбегали поужинать, а Косяк принес с кухни наши «пайки» и горку тощих жареных рыбок. Офицеры, вернувшись, заказали еще чаю да побольше – и снова упали животами на стол.
Я взял у Косяка приемник и осторожно, стараясь не топать, залез на крышу кунга. «Кто там?» – глухо поинтересовался Афанасьев изнутри. «Дежурный по штабу. Веду наблюдение, вдруг генерал придет». Афанасьев хохотнул и не стал возражать. Я раскатал по крыше маскировочную сеть, сложенную в несколько слоев, и лег навзничь.
Небо, какое там было небо. Звезды, какие там были звезды. Лес гудел автомобильными моторами, перекрикивался человеческими голосами, но все равно это был лес. А сам я пусть и не освободился от Вооруженных Сил, но зато вырвался из-за забора части. Почти год уже денно и нощно вокруг меня стоял этот забор. В какую сторону ни погляди – бетонный забор, вся разница что грязно-белый или светло-серый. На летнем полигоне я слишком занят был элементарным выживанием, чтобы почувствовать, каково это: жить без забора.
Теперь почувствовал.
Приемник удивительно легко поймал «Русскую службу Би-Би-Си». В Москве ее глушили, а тут, похоже, вовсе нет. Можно было надеяться в пятницу услышать Севу Новгородцева. «Мы встретимся с вами в полночь на короткой волне, когда начнут бить кремлевские курсанты… э-э, куранты!». Хорошо. Как мало надо для счастья.
Ладно, пора сунуть нос в кунг. Афанасьев сам педант и уважает это в других. А мне с ними обоими еще служить и служить – и с майором, и с отопителем.
Полночи я дежурил, следя, чтобы три храпящих тела не отравились угарным газом, потом мне дали выспаться, и перед обедом – началось. Армия структура бюрократическая. Ты можешь разбить врага наголову, но грош тебе цена, если победа достигнута без заранее подготовленного плана, оформленного уставным образом. А уж на КШУ без правильно составленной бумажки ты… Даже не букашка. Какашка ты, вот кто. Поэтому я достал из шкафа пишущую машинку и принялся клепать документы. Карточки на ватмане, которые потом надо было разграфить, склеить между собой в «раскладушки» и придать им деловой вид. Какие-то схемы и графики – не помню уже, забылось за давностью лет. А дальше бумага: приказы в ассортименте. Машинка вроде бы держалась молодцом. Офицеры ушли – и я начал лупить по клавишам в нормальном ритме. При Афанасьеве это было неразумно.
Косяк бродил вокруг кунга, потому что спать больше не мог. Если я выглядывал в окно, он приветственно махал рукой, но внутрь не совался. Только чаю мне принес по собственной инициативе – и тут же вышел. Старался не мешать. Косяк уважал в людях мастерство, и на него произвело впечатление то,
