– Насколько я понял, мэм, ком вашего сына заблокирован неспроста. Ронни сейчас в каком-то закрытом лагере. Это очень похоже на вступительные тесты войск специального назначения. Так что наберитесь терпения – еще месяц он не отзовется. Если, конечно, раньше не даст слабину. Хотя у меня сложилось впечатление, что ваш сын полон решимости продержаться до конца. Он упорный парень.
– Спецназ… О, боже! Но разве туда берут кого угодно?
– Простите, мэм, но ваш сын не «кто угодно». Он морпех.
Дамочку, кажется, сейчас хватит удар. В переносном смысле. Физического здоровья у нее на двоих.
– Ну, мы пойдем, миссис Палмер, – быстро говорит лейтенант. – Будем надеяться, что все так и есть, как сказал Вильям. Рад за Ронни, рад за вас, безусловно, проверю информацию по официальным каналам…
А сам меня за рукав дергает.
Билли встает и отвешивает миссис Палмер церемонный поклон.
Миссис Палмер терзает платок и бормочет: «Ронни, мой Ронни, как же ты мог так расстроить мамочку…»
Лейтенант чуть ли не волоком тащит нас на крыльцо.
– Уффф! Успели сбежать. А то сейчас начнется…
Из-за двери раздается тихий, но уверенный вой.
– Пошли, пошли! – командует лейтенант, толкая нас от дома.
Вой набирает обороты.
– Спасибо, Вильям, – говорит лейтенант, протягивая Билли руку. – И простите мне эту небольшую проверку. Я просто обязан был, понимаете? Ну, согласитесь… Все так и есть, Ронни никогда не работал брокером, он капрал морской пехоты и очень хорошо себя чувствует.
У Билли цепочка по-прежнему свисает из кулака. И этот кулак он подносит к физиономии лейтенанта. Без угрозы. Просто тычет кулаком ему в нос.
– А эта Палмер, дура набитая… – лейтенант обрывает фразу и застывает с открытым ртом.
Сейчас Билли ему влепит за «небольшую проверку».
– Вы, мистер Гибсон, – говорит Билли, растягивая слова и глядя сквозь лейтенанта, – всегда были влюбчивы. Но еще вы были неисправимым романтиком. Поэтому ни одной из своих женщин вы никогда не изменяли…
Повисает мучительная пауза.
А в беленьком домике все громче воют и уже вроде бы рычат. Сейчас кидаться начнут.
– И супруге вы не изменяете, даже когда очень хочется…
У лейтенанта из-под фуражки стекает обильный пот. Лейтенант страшно, до судорог, боится того, что Билли может сказать дальше. Ведь соврет, зараз – и не проверишь. А и не соврет – не докажешь. И мучайся потом до конца своих дней, до посинения и трупного окоченения.
Билли медленно-медленно расплывается в улыбке.
– Такие дела, лейтенант! – победоносно сообщает он, убирает кулак и вешает камень на шею.
Сует руки в брюки и уходит, держа курс на центр города.
Лейтенанта забирает нервный тик. Щека дергается.
– Облегчить вашу участь? – говорю.
Лейтенант хрипит, откашливается и наконец спрашивает, пряча глаза:
– Как – облегчить?
– Билли не может вычислить то, на что намекал. Он легко установит, где сейчас ваша жена или как себя чувствуют ваши прежние симпатии. Но прощупать их на предмет неверности – фигушки. Не его амплуа.
Лейтенант недоверчиво на меня косится.
– Это Всевидящий Камень, – объясняю. – Просто Всевидящий. Не путайте со Всезнающим.
– И такой есть?!
– Айвен! – орет Билли издалека. – Хлоп твою железку, ты идешь, или что?
– Информация никуда не исчезает, мистер Гибсон. Все наши поступки оставляют следы. Но это вне компетенции Билли. Он видит то, что есть здесь и сейчас.
– Как же он так вскрыл мое прошлое?
– Легко. Ведь оно запечатлено в вас, мистер Гибсон.
Лейтенант размышляет.
– Осознали? Вот и чудесно. А нам с напарником полезно будет пропустить по кружечке холодного пива. Не бойтесь, запой окончен. Где мы обретаемся, знаете.
Возвращается Билли. Кладет руку мне на плечо. И говорит лейтенанту сверху вниз:
– Без паники, лейтенант. Все будет штатно. Я тебя уже простил. И даже Марвина твоего вонючего простил. Раз уж нам работать вместе, ссориться нельзя. Людям доброй воли надо держаться заодно. Командой надо быть, хлоп твою железку! Осознал? Но если кто еще прикоснется к машинам – бензина
