отсосет по полной. И ты мне не помешаешь. Идем, Ванья.
Билли меня уводит, а лейтенант остается стоять на тротуаре, думая, не совершил ли он, случаем, ужасной ошибки, задержав нас в городе.
Я это затылком чувствую.
И то, что лейтенанту позарез нужна помощь в каком-то затянувшемся безнадежном расследовании, – тоже чувствую.
– Сейчас по пиву и обедать, – мечтательно произносит Билли. – А здесь ничего. Славное местечко, и народец смешной.
– Жарковато только.
– А мне самое оно.
– Кто бы сомневался. Билл, давай все-таки сходим в Африку, если будет груз. Разок, а?
– Хрена, – Билли мотает головой. – Договорились ведь. У меня психика тонкая, ранимая. Не могу я смотреть на бардак, в котором живет народ моих предков.
– А я, значит, могу?
– Это у тебя дурацкий русский стереотип. Ах, несчастная Россия, как в ней все плохо! Любите вы прибедняться. Не заметил я, чтобы у вас там было плохо. Жратвы навалом, кругом блондинки и «Мерседесы». Вот на моей исторической родине – точно жопа.
– В Намибии, говорят, «Мерседесов» еще больше, чем в России…
– Эй, мистер! Можно вас на минуточку?
Два шкета лет по десять, оба в футболках с надписью «Уличный гонщик». Понятненько.
– Мистер, мы тут поспорили… У вас же «Локхид Альбатрос Т5»?
– Целых два, сынок, – Билли улыбается во всю физиономию.
– «Тэ-пятая» может выйти в космос?
– Что ты, дружище! У «тэшки» потолок двадцать миль. И, по правде говоря, она неустойчива уже на восемнадцати. Болтается, как мыло в ванне.
– Я же сказал! – торжествует один шкет. Другой опускает глаза.
– «Тэ-пятой» просто не надо ходить так высоко, – объясняет Билли. – Это машина для трассы. Отличная машина, очень быстрая.
– Спасибо, мистер.
Мы идем своей дорогой, мальчишки позади обмениваются тумаками. Начал, конечно, проигравший.
– Честный ты парень, Билли, – говорю. – Правдивый.
– Мальчика интересовал потолок «Т5». Я дал ему справку.
– А если бы он спросил – мистер, у вашей «Т5» какой потолок?
– Тогда бы я сказал – мальчик, у меня не стандартная «тэшка», а «Т5 Эволюция»…
– А если он…
– Ванья, почему ты такой зануда?
– Просто болтаю, – говорю. – Хочу отвлечься. Понимаешь, там, в баре, под стойкой, бочонок охлажденного светлого пива. И он меня зовет. Он кричит: «Ваня, беги скорее, выпей меня!» Чтобы не сойти с ума от его воплей, я создаю помехи.
– А мне, – Билли вздыхает, – ужасно хочется за руль. И на трассу.
Да, за руль и на трассу… Я смотрю в небо и вдруг понимаю: уже несколько лет не видел Землю.
Когда долго не видишь Землю со стороны, начинаешь относиться к ней неправильно. Как к некой твердыне, которую можно попирать ногами. А Земля-то живая. Одно время я мечтал всех идиотов, которые тут устраивают войны и прочие гадости, вытащить на сотню миль вверх и заставить их осознать, где они на самом деле живут. И как осторожно тут надо себя вести.
Только с годами я понял, что между «ними» и нами есть принципиальная разница. Им можно показывать все, что угодно.
Они просто не осознают.
Вспоминаю свое грустное открытие, и душу заполняет тоска, но я вовремя говорю себе: Иван, это всего лишь посталкогольные страхи.
А тут как раз и бар на дороге случается.
Из бара выходит, нетвердо ступая, местный забулдыга, видит нас и орет на всю улицу:
– Билли, старина, хлоп твою железку! Спроси у камушка, с каким счетом «Быки» на той неделе «Ястребов» порвут!
– Соси бензин! – рекомендует Билли.
Как многие высокие мужчины, Билли терпеть не может баскетбол.
Понедельник. Вечер
Поселили нас у бабушки Харт. Отец спасенных девчонок сразу так заявил: мужики, я для вас последние
