не любило. А вот я ее люблю. И однажды она мне расскажет.
– То есть тарелка прилетала? – не унимался Вестгейт.
– Да черт ее знает! Скорее всего известные нам аномальные явления – порождения самой Земли. Просто иногда мы входим в контакт с другими измерениями. И видим то, что нам в принципе видеть не положено. А еще мы постоянно создаем проблемы на свою задницу. Как в деле Ларина. Когда по Москве толпами ходили зомби, а проклятый Объект открывал для них все новые и новые двери в наш мир. И никто не догадался, что эти явления связаны между собой, понимаешь, вот в чем ужас! Только Ларин, и то ему понадобилось несколько лет! И никто ему не верил, пока Охотники не взяли Объект штурмом и все не кончилось само собой…
Вестгейт смотрел на Игоря по-прежнему недоверчиво.
– Тебе придется все это усвоить, – сказал Игорь. – Иначе Волк может подумать о тебе плохо.
– Сомневаюсь, – криво усмехнулся Вестгейт.
– Но он загружен такой информацией под самую пробку, учти! Он в ней варился сначала на Службе, а потом…
Вестгейт отмахнулся от Игоря как от назойливой мухи.
– Главное – чтобы я был, – заявил он. – А с тем, какой я, во что верю и что знаю, отец сам разберется. Поверь, он многого от меня не ждет. Я, по его понятиям, существо ущербное изначально. Я – инструмент… Домкрат я. И не более того. Но я очень хочу его видеть.
Игорь закусил губу: «Развозит братца».
– А в чем же заключается твоя работа следователя? – спросил Вестгейт. – Какие такие следственные действия ты проводишь?
– Да внешне самые рутинные. Свидетелей опрашиваю, еду на место разбираться, ищу следы…
– Свидетели – те еще психи небось…
Игорь хмыкнул, – «Сам ты псих».
– Привожу классическую статистику, – сказал он холодно. – Сорок лет назад в России провели опрос ста шести «контактеров». Здоровых личностей выявлено не было. Акцентуированных четыре. Шизофреников сорок пять, психопатов сорок два, органические поражения центральной нервной у восьми, интеллектуальная недостаточность у пяти, циклотимиков двое.
– Ну и…
– Вот в том-то и дело. Проверка, которую вел Спецотдел, показала, что настоящими «контактерами» из этих ста шести оказались два шизофреника и один дебил. Понял? Не тимики, не акцентуированные, не пограничные какие-нибудь, а самые настоящие ядреные, кондовые шизики! И дебил! Действительно столкнулись с чем-то, чему нет названия! Для них это были инопланетяне. А для нас… Трудно сказать.
– И ты с этой братией общаешься? – спросил Вестгейт с искренним состраданием в голосе.
– Вот поэтому я не психолог, – кивнул Игорь. – Потому что меня не должно отвлекать профессиональное мнение. Моя единственная профессия – искать Неведомое. И находить, – он бросил взгляд в сторону кляксы. Та, казалось, спала.
– А почему она у тебя э-э… живет? – спросил Вестгейт, опасливо косясь на кляксу.
– Не знаю, – бросил Игорь небрежно. – Я же тебе говорю: любовь.
– Ох… – Вестгейт потер руками глаза. – Н-да. Ну что, работать будем?
– Будем-то мы будем, – сказал Игорь медленно, будто взвешивая каждое слово. – Но не мешало бы для начала прояснить ситуацию.
Вестгейт деревянно выпрямился. За долю секунды лицо его обрело уже знакомое Игорю выражение – контроль, спокойствие, доброжелательность, искренность. Но теперь Игорь знал, что настоящий в этой гамме только контроль. А остальное – видимость. Атрибут нейролингвистического программирования.
– Мы теперь напарники, пусть и временно, – объяснил Игорь. – Дело, которое нам подсунули, касается нас лично. И я хотел бы с тобой утрясти один вопросик…
– Мотивы, – кивнул Вестгейт. Вкрадчиво так, с пониманием.
– Вот именно. У меня их нет вообще. Может, потом еще появятся. А пока что мне это дело просто неприятно. К сожалению, отвертеться я не смог…
Вестгейт снисходительно рассмеялся. – Да у тебя вагон мотивов, – сказал он ласково, тоном умудренного опытом старшего брата.
Игорь помотал головой. «Попробую быть честным. Кто это сказал, что честность – лучшая политика? Не помню».
– Я всего лишь плачу долги. Службе, разумеется, не Волкову. Конечно, начальство пытается повернуть это дело так, будто оно задевает меня лично. Мягкие голоса, доверительный тон… Знаем, проходили. А я просто не мог отказаться. Потому что меня одной рукой гладят по шерстке, а другой взяли за глотку. Они еще сами не понимают, как плотно меня прижали…
Вестгейт внимательно рассматривал лицо брата. «Похоже, клюнул, – подумал Игорь. – Будет, будет у него потом тет-а-тет с Дядей. И все он Дяде расскажет. А мне только этого и надо».
– Ну хорошо, – сказал Вестгейт. – А чего ты от меня хочешь? Я тебе в принципе самое главное успел сказать. Мотивы-то мои совсем простые. Образ отца в моем сознании очень сильно мифологизирован. И я хотел бы этот миф либо развеять, либо… – Он развел руками.
– А зачем?
Вестгейт вытаращился на Игоря как на полного идиота.
