– Действительно, вы совершенно правильно заметили, у одного из нас отец работал в ФКС. Только это было очень давно, лет двадцать назад, не меньше.
– У него, – Мэкс ткнул пальцем в сторону дома.
– Допустим, у него.
– Ну, все правильно, – кивнул Мэкс. – Я же помню. Как будто его опять увидел, такое сходство. Конечно, сын отцу не чета, но теперь ведь таких вообще не делают.
– Каких? – спросил Игорь.
– Парень, – сказал лесник. – Хоть ты из Спецотдела, но, кроме глубокого сожаления, никаких эмоций у меня не вызываешь. Понял?
– Как прикажете, – Игорь карикатурно поклонился.
– Ты чему-то обучен, ты что-то знаешь, но сродниться с этой информацией ты не сумел, – обвинил лесник. – Для тебя она все еще на уровне сказок. Ты слышал о Детях, слышал об Охотниках, имеешь самое общее представление о том, что такое Проект… Но ты все еще ничего не принимаешь близко к сердцу. А я, наоборот, иначе уже не могу. Наверное, дело в том, что я десять лет охотился на зомби. Сменил за это время трех собак. А сколько людей рядом со мной на куски порвали… Неважно. Тебя ведь что интересует, мальчик? Как это я умудрился через двадцать лет узнать черты того, с кем всего лишь раз поговорил, то ли в пятом, то ли в шестом, короче говоря, в две тыщи лохматом году… Угадал?
– И это тоже, – согласился Игорь, стараясь не вспылить и не наговорить старику гадостей. Клякса во внутреннем кармане мелко вибрировала и просилась на волю, у нее было хорошее настроение. Кобель Батя у себя в вольере явно ее почуял и тянулся носом к сетке, глядя Игорю под мышку.
– Я не мог его не запомнить на всю жизнь, – сказал Мэкс очень жестко. – Потому что когда один раз увидишь такого человека… Или это уже не человек – не знаю. В общем, не забудешь. А я до этого видел Тима и говорил с ним. Мне было с чем сравнить. И когда приехал этот… Волков, я сразу понял, что он такое.
– И что же он такое? – спросил Игорь осторожно.
– Я не знаю, каков он теперь. Но тогда это был чрезвычайно мощный форсированный сенс. Чудовищно мощный. И он умел своим даром владеть. Если бы я отказался говорить, он бы мне вывернул мозги наизнанку. Но я хотел говорить с ним. Ностальгия – понимаешь?
Игорь кивнул. Во рту у него пересохло. Он чувствовал сейчас малейшие оттенки эмоций Мэкса. Аномальная энергетика сенса и болезненная восприимчивость Игоря, что называется, нашли друг друга.
– В Проекте было много форсированных, – продолжал Мэкс. – Целый институт. Старшим у них был такой доктор… Доктор Самохин. Он разработал эту систему, он делал из простого сенса настоящего сверхчеловека. Я их хорошо знал, они ходили с нами на охоту, помогали находить этих тварей поганых. Хорошие были ребята. Но за всю свою жизнь я только дважды встречался с действительно невероятными людьми. Первый был Тим Костенко. Второй был Волков. Понимаешь, этого не забыть. Обычный форсированный сенс чуял все, что происходит вокруг него, за километр. Мог болячки всякие лечить наложением рук. А вот атакующей силы у него почти не было. Их специально так программировали, чтобы они не могли наносить людям вред. А вот Костенко или этот Волков… Понимаешь, он мог сказать мне: «Мужик, ты лягушка». И если бы он это сделал, мы бы сейчас не разговаривали. То есть ты бы говорил. А я – квакал…
– О чем он спрашивал вас тогда, Олег Петрович?
– Да знаешь… – Мэкс на секунду задумался. – Интересно. Собственно, о том же, о чем и ты. Почти слово в слово.
– Его интересовало прошлое Службы?
– Да, – кивнул Мэкс. – Он именно это и хотел понять – есть ли связь между Службой и Проектом. А я что… Сам подумай, что я мог ему сказать? Сидит передо мной следователь из Спецотдела, задает вопросы. А я вижу, что он не просто следователь. Если бы я даже и захотел соврать, он бы это тут же увидел. А кто его знает, чего он меня допрашивает? Может, его нарочно подослали. Выяснить, не скрываю ли я чего… Они же из меня буквально душу тянули год за годом.
– То есть? – не понял Игорь.
Мэкс неприятно скривился и что-то себе под нос прорычал.
– Как у Королева сына зовут? – спросил он неожиданно.
– Анька и Танька, – мгновенно среагировал Игорь. – Интересное имя для мальчика, правда?
– От меня не отставали лет десять, – вздохнул Мэкс. – Выгнали из Москвы, засунули сюда и давили на психику умело и равномерно. А потом Королев меня прикрыл. Нужно сказать, я ему по гроб жизни обязан. Потому что, когда эти мудаки ко мне в последний раз явились, я их собаками потравил.
Игорь закурил. Мэкс шевельнул подбородком, и Игорь сам не понял, что делает, пока не убрал зажигалку в карман. А Мэкс пускал дым колечками и глядел сквозь них, будто силясь увидеть что-то важное.
– Два или три раза в году, – сказал он наконец. – И всегда неожиданно. Приезжала ко мне пара уродов якобы из научного сектора. Но рожи у этих ученых были те еще… И старательно меня расспрашивали, а точнее, допрашивали, что я помню о психотронном оружии. Все до мельчайших подробностей.
– А вы-то тут при чем? – окончательно растерялся Игорь.
– Так у нас же были ручные лучеметы. Мы их называли «пульсаторы», они были настроены на короткие импульсы. Вылетает такая молния голубая… Считалось, что она невидимая, но все ее почему-то видели. Охотники сначала ходили с помповыми ружьями, но у этих тварей, у зомби-мутантов, были невероятно крепкие ткани. Их приходилось буквально на части рвать картечью… А потом, как раз меня в Охотники завербовали, выдали нам такие штуки, похожие внешне на штурмовые винтовки. И только много позже выяснилось, что это были ручные психотронные пушки. Гениальное оружие. Подходишь к стене и начинаешь по ней колошматить, а за стеной все падают… Никакой танк не страшен, да что танк, самолет можно сбить запросто. Человек просто впадает в кому, и все. А потом либо умирает, либо все равно не жилец.
